обшивали не одно поколение Колдеров. Он — друг. Понимаешь? Он придумал эту одежду. Для него очень важно, чтобы мы носили ее, чтобы она нам понравилась. Это для него праздник.
Джон достал из ящика еще один черный галстук, завязал на шее Скайлара.
— Я чувствую себя полным болваном.
— Только сейчас?
— Да.
— Не опускай подбородок, черт бы тебя побрал! — Джону пришлось зайти сзади, чтобы завязать галстук. — Согни колени!
— Вы, янки, так странно ведете себя по отношению друг к другу.
— Это ты к чему?
— Так легко даете себя лапать!
— Скайлар, разве до тебя еще не дошло, что в наши дни мужчины тоже стали «сексуальными объектами»? Пора с этим свыкнуться.
— Никогда.
Да, люди «лапают» нас. Но какие люди? Слуги, парикмахеры, портные, учителя, тренеры. Что тут плохого? Это ничего не значит. Может, одобрение. Не знаю. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь. А ты, насколько я понимаю, прикасаешься к людям только в двух случаях: когда ласкаешь девушку или бьешь юношу. Не так ли, Скайлар?
Скайлар расправил бабочку.
— Вы все обабились, — пробормотал Скайлар.
Фотографы, телевизионщики, журналисты ждали их внизу.
Мистер Лоуэнстайн спустился по лестнице вместе со Скайларом и Джоном, Джонеси и еще двумя девушками в коротких вечерних платьях, провел их через холл и гостиную на террасу. Непрерывно сверкали фотовспышки.
— Ты — Скайлар, — сказала ему одна из девушек. — Я — Терри Эйнсли. Буду учиться вместе с тобой в Найтсбридже. По классу фортепьяно. Чего ты такой сердитый?
— Я чувствую себя чертовой куклой.
— Ты и есть кукла. — Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в губы.
Скайлар обнял ее и впился в ее губы своими.
— Черт! — выдохнула она.
— Извини. — Скайлар стер помаду. — Хотел хоть на минуту вновь стать самим собой.
— Пожалуйста, пожалуйста, отказа не будет.
А потом Джон таскал Скайлара за собой, по комнатам и террасам, представляя всем и каждому.
— Я хочу познакомить вас с моим кузеном, Скайларом Уитфилдом из округа Гриндаунс, штат Теннесси. Скайлар приехал на Север, чтобы учиться играть на трубе в Найтсбриджской музыкальной школе. Вам надо послушать, как он играет!
На главной террасе, на небольшой эстраде, расположился струнный квартет.
После нескольких представлений Скайлар не выдержал:
— Джон-Тан, может, ты все это прекратишь?
— Что все?
Таскать меня за собой. Мы оба так одеты, что я чувствую, будто присоединился к некоему сообществу, от которого преподобный Бейкер настоятельно советовал держаться подальше.
— Да перестань. Я действительно хочу, чтобы ты познакомился с этими людьми.
Скайлар и познакомился. С доктором, судьей, генералом, адмиралом, мэром, губернатором, конгрессменами, сенатором, профессором, руководителями разнообразных корпораций, двумя игроками Национальной футбольной лиги, одним вышедшим на покой хоккеистом, двумя мужскими звездами кино- и телеэкрана, тремя женскими, двумя детскими писателями, одним поэтом, герцогиней, недавним кандидатом в президенты Соединенных Штатов, одной супружеской четой, владеющей шестьюдесятью тысячами акров земли в Аргентине.
Официанты разносили серебряные подносы с закусками.
Скайлара представили супружеской чете по фамилии Нэнс. Женщина сидела в инвалидном кресле.
— Как я понимаю, вы знакомы с моей дочерью.
— Мэм?
— Луиз Оглторп. Мы живем по соседству.
— Не имел чести познакомиться с ней, — ответил Скайлар.
— Она говорит так, будто знает вас. Должно быть, Джинни многое ей рассказала.
Все молодые люди, за исключением Терри, учились в Йеле, Принстоне, Брауне, Дартмаунте и МТИ.[10]
— Джон-Тан, среди ваших знакомых есть бедные или глупые?
— Полагаю, что нет. Пошли.
Практически все восхищались костюмами кузенов. Спортсмены, те просто записали адрес салона мистера Лоуэнстайна.
После того как церемония знакомства завершилась, Джон поделился со Скайларом своими наблюдениями.
Скайлар, ты приветствовал всех этих людей так, словно действительно их уважаешь.
— Я действительно их уважаю.
— Почему?
— Они взвалили на себя больший груз ответственности, чем многие другие. Они достигли большего, чем многие другие. Разве ты не уважаешь этих людей, Джон-Тан?
— Нет. Откровенно говоря, нет.
— Почему?
— Наверное, потому, что меня не воспитали в уважении к людям.
— Тогда как же ты можешь уважать себя? — усмехнулся Скайлар. — Неужели ты не сделал ничего такого, что достойно уважения?
Джон покинул кузена.
Скайлар взял пиво на одном из столов-баров. Несколько бровей изумленно изогнулись, когда он настоял, чтобы пиво ему дали в банке.
Своего дядю Уэйна Уитфилда Скайлар увидел только раз: тот о чем-то беседовал в углу с судьей Феррисом.
Зато дважды оказывался на расстоянии вытянутой руки от Вэнса Колдера и его блондинки-жены. Оба его проигнорировали.
В шортах они с Джоном были не одни. Мистер Лоуэнстайн сказал чистую правду: шорты и пиджаки (фраки) не смотрелись.
Неподалеку от него стояла группа молодежи, включая Колдер и Тома. Все смотрели на Скайлара.
Внезапно дружно рассмеялись.
Скайлару показалось, что он может пересчитать их зубы.
Теперь официанты несли серебряные кастрюли и подносы к нескольким столам-буфетам.
Терри Эйнсли поймала взгляд Скайлара. Она стояла с двумя парами среднего возраста. Улыбнулась. Помахала рукой.
Скайлар улыбнулся в ответ.
Внезапно перед ним появилась Джонеси. Он не заметил, как она подошла.
— Скайлар, насчет этого утра…
Он ждал.
Она смотрела на его рубашку.
— Что насчет этого утра?
— Что между нами произошло?
— Этим утром?
— Прошлой ночью?
