Слегка прихрамывая на обе ноги (колени болели с тех пор, как я рухнул на них в подземном ходу), я принялся спускаться с холма и увидел, что избушка Аларика частично разрушена. Животные, в спешке спасавшиеся от лесного пожара, бежали, не разбирая дороги, поэтому снесли часть южной стены, естественно, рухнула крыша. От ограды тоже мало что осталось. Уцелел один-единственный столб с привязанным к нему Кешем. Взъерошенная птица пронзительно кричала… Перепугался, бедняга.
Алхимик сидел рядом, сжав голову руками… Когда я приблизился, он поднял на меня полные страдания глаза.
– Лесной пожар, – проговорил он.
– Да-да, – поспешно сказал я, – я и сам еле успел от него удрать… Но зато мне удалось убить комара и муравья, так что давай, черти схему, как выбраться из этой глухомани, и я убираюсь восвояси.
Аларик поднялся, покопался в карманах и извлек на свет божий пергаментный свиток и чернильный карандаш. Начертав в свитке несколько названий и обозначив ряд пунктов назначения, Аларик протянул мне импровизированную карту, напомнившую ту, что я нашел в кармане рясы брата Жарреро. В голову закрались смутные подозрения, что составителем той карты был тоже алхимик Аларик.
– На вот, может, куда и доберешься… – Кажется, он был безутешен.
Желая как-то компенсировать ему потерю избушки и обман, на который я невольно шел. потому что был не в силах сражаться с комаром, я отдал Аларику старую, сильно поврежденную влагой карту…
– Тут имеется некоторая неточность, – я ткнул пальцем в обитель, – можешь стереть.
Посерьезнев лицом, алхимик некоторое время читал карту, потом сказал «Спасибо!», убежал куда-то и приволок мне копченую индейку:
– На вот, в дороге пригодится.
Спрятав свиток и индейку, пожалованную мне алхимиком, в дорожный мешок, я направился прочь. Но напоследок еще раз обернулся, когда меня отделяли от хижины добрых сто шагов.
Кеш положил свою большую голову на плечо Аларика, а тот улыбался каким-то своим мыслям – впоследствии я узнал, чему он так радовался. Должен признаться, что мне стало грустно. Ведь с моим приятелем, таким сильным и верным, мне предстояло расстаться. Я опять оставался один. Всем прочим птица предпочитала своего создателя несмотря на то, что, по моему разумению, алхимик был довольно мерзким типом.
Наверное, все же восприятие сугубо индивидуально. Вот и женщины некоторые… Казалось бы, ну что она может находить в таком кретине. АН нет! Что-то есть такое, что их привлекает. Быть может, в этом кретине проглядывает сам творец. А быть может, и сам творец был кретином.
Так, размышляя, я повернулся и двинулся прочь по дороге, которая должна была вывести меня к цивилизованным местам. Через некоторое время начал моросить мелкий дождь.
А за моей спиной, возле хижины алхимика, земля внезапно вздыбилась, и кроваво-красное нечто стало постепенно выползать на поверхность. Его размеры были поистине титаническими.
– Жа-а-а-к, – услышал я безумный жалобный крик Аларика, – Жа-а-а-ак, выручай! Кажется, у нас тут дождевой червь!
Недолго думая я припустил по тропинке прочь: мало ли что там еще выберется из земли возле хижины этого безумца. А меня ждет впереди великое будущее. Не стану же я рисковать им ради пустого – спасения жизней мерзких стариков – алкоголиков от гигантских насекомых. Еще некоторое время я слышал его вопли, а потом убежал слишком далеко…
Кошмар восьмой
ДУРНЫЕ СТОРОНЫ
История Вселенной – это движение от мира иррационального – хаотичного, жестокого, безрассудного и бессмысленного – к миру рациональному – гармоничному, прекрасному, пронизанному огромным количеством связей – точных и аккуратных. Бог – творец, стоявший у начала времен, был, по сути, помешанным – с нашей точки зрения.
Через некоторое время тропинка стала взбираться на пригорки, петлять между бугорками причудливо вздыбленной земли, потом пригорки превратились в холмы, которые становились все выше и выше, и я понял, что, похоже, забираюсь в горы. Избегая скалистых образований, которые местами стремились выбраться на поверхность из влажной почвы – они росли, подобно деревьям, правда, слава темным богам, не очень высоко, – я продолжал двигаться вперед, но мое продвижение заметно замедлилось.
А вскоре оно и вовсе прекратилось – я выбрался к глубокому песчаному откосу. Откос был слишком крут. Он уходил вниз почти отвесно. Чтобы спуститься, мне необходимо было изобрести что-то особенное.
Жалко, здесь не было канатной дороги – я как-то видел такую в Вере. Схватился за перекладины, разбежался – и на огромной скорости слетаешь вниз. Дорога всем была хороша, только время от времени кто-нибудь из горожан забывал, что держаться надо крепко, отпускал руки и падал на мощенную булыжником мостовую. Вот смеху-то было, когда его потом отдирали от камня и собирали по кусочкам, чтобы похоронить….. Да, а однажды крепление каната наверху расшаталось, а потом развалилось, канат оборвался, и несколько спускавшихся вниз и крепко державшихся за перекладины горожан приложились о булыжник. Получилось тоже весьма забавно. Те, что стояли внизу, животы надорвали. Разумеется, не те, которых зашибло упавшими, а те, что стояли подальше… В общем, канатная дорога – развлечение во всех отношениях веселое…
Здесь канатной дороги не было. Жаль. Значит, придется придумывать что-то особенное.
Я обвел взглядом окружающее пространство. Меня обнадежил тот факт, что внизу, среди непролазной лесной чащи, виднелась широкая дорога. Не звериная тропка и даже не вытоптанная случайными людьми поросшая травой тропинка, нет, это была самая настоящая дорога, по которой много и часто ходили люди. Немного севернее я разглядел блестящую воду большой реки, излучина терялась в густом ельнике и зарослях дикого есеня.
Вот чертов алхимик, про обрыв он ничего не говорил, похоже, я снова доверился тому, кому не следовало. Хорошо бы его сожрал тот самый гигантский дождевой червь. Теперь становилось ясно, чему он так радовался, когда стоял в обнимку с птицей и провожал меня. Наверное, подозревал, что лесной пожар моих рук дело.
