равно, как от маляра, закончившего рабочий день. Полагаю, этот запах — символ мужественности.
— А вы не согласны?
— Люди странным образом реагируют на запахи. Особенно французы.
В гостиную вернулся Гроувер.
— Инспектор, я чувствую запах скипидара. А вы?
— Я — нет, — ответил Флинн.
Гроувер застыл посреди комнаты, гадая, где же ему сесть.
— Вы хотите, чтобы я записывал ваш разговор, инспектор?
— Честно говоря, ваши записи мне абсолютно ни к чему. У меня особый дар, мистер Флетчер. Вы вот пишете о живописи, и у вас обостренное чувство зрения. И, полагаю, утонченное обоняние, иначе вы не стали бы выкладывать кругленькую сумму за французский одеколон, по запаху ничем не отличающийся от скипидара. Меня же Бог наградил другим — я никогда не забываю того, что услышал. Все дело, наверное, в этих чудесных ирландских ушах, — зеленые глаза хитро блеснули, когда ручищи Флинна коснулись его ушей. — Уши поэта.
Гроувер устроился на стуле, держа блокнот и ручку наготове.
— Когда мы ехали домой, Гроувер задал мне перца, мистер Флетчер, — заговорил Флинн мягким голосом. — Вы понимаете, за то, что я не арестовал вас. Он-то полагал, что оснований для вашего ареста у нас хватало.
— А вы нет? — простодушно спросил Флетч.
— Основания у нас были, — признался Флинн. — Но я объяснил Гроуверу, что предпочитаю оставить подозреваемого на свободе и вести за ним слежку. Легче узнать человека, когда он живет среди людей и делает все, что ему вздумается, чем в тюремной камере, где он настороже и в окружении адвокатов. Я выдержал жуткую трепку. А утром вы преспокойно ускользаете от слежки, естественно, даже не подозревая о ней, и проводите день в свое удовольствие, без нашего надзора.
Флетч не воспользовался приглашением рассказать, чем он занимался с утра и до вечера.
— Вы, наверное, опасались, что я могу убить кого-то еще? — спросил он.
— Именно! — вырвалось у Гроувера.
Взгляд Флинна показал Гроуверу, что его терпят, как неизбежное зло.
— По моему убеждению, — продолжил Флинн, — Ирвин Морис Флетчер, пусть даже представившийся нам Питером Флетчером, не смог бы убить роскошную девицу в своей квартире, во всяком случае, трезвым, а потом по-будничному сообщить в полицию о случившемся. У него была возможность стереть отпечатки пальцев, запаковать чемоданы, уехать в аэропорт и в мгновение ока покинуть страну.
— Благодарю вас, — ввернул Флетч.
— Более того, он мог одеть тело, по черному ходу вынести на улицу и в темноте ночи оставить в любом месте города Бостона.
Флетч обдумал этот вариант.
— А что делает наш приятель? Звонит в полицию. Не признается в совершении убийства, но звонит в полицию. Он заслуживает некоторого доверия, Гроувер, за непоколебимую веру в то, что закон превыше всего, а полиция твердо стоит на его страже.
Уши Гроувера покраснели. Из-за одного слова его отчитывали, как нашкодившего ребенка.
— Однако, — Флинн уселся поудобнее, — полученные сегодня материалы существенно усиливают позицию Гроувера. Вас интересует, что я имею в виду, мистер Флетчер?
— Разумеется.
— Во-первых, когда, по-вашему, мистер Барт Коннорс отправился в Италию?
— Не знаю. Вилла в его распоряжении с прошлого воскресенья.
— А сегодня среда. Миссис Сэйер подтверждает, что видела Коннорса в субботу. Он попросил ее прийти в понедельник и провести генеральную уборку в связи с вашим приездом во вторник, то есть вчера. Так она и сделала. Поэтому, вполне логично предположить, что Коннорс улетел в Италию то ли в воскресенье, то ли днем в понедельник.
— Нет возражений, — согласился Флетч.
— До сих пор нам не удалось установить точную дату его отлета. Проверка авиакомпаний показала, что ни одна из них не выдавала билет Бартоломео Коннорсу.
— Он мог вылететь из Нью-Йорка.
— Не вылетел, — отрезал Флинн. — А так как мистер Коннорс один из руководителей известной в Бостоне юридической фирмы, я не могу поверить, что он отправился в путешествие по подложному паспорту. Если, конечно, его отъезду не предшествовало экстраординарное событие, нам пока не известное.
— Полагаю, я могу позвонить на виллу в Италии и узнать, там ли он сейчас, — заметил Флетч.
— Возможно, мы пойдем и на это. Но не будем спешить. Не след поджаривать куропатку, пока у нее не обсохли перышки.
— Что?
— Теперь перейдем к миссис Сэйер. Вдова, две взрослые дочери. Одна преподает в школе в Маттапане. Живет отдельно от матери. Вторая учится в медицинском институте в Орегоне. Миссис Сэйер подтверждает, что у нее есть ключ от квартиры, но она его никому не давала и не дает. Воскресенье она провела с хорошим знакомым, разведенным шестидесятилетним бухгалтером, который частенько навещает внуков в Нью-Бедфорде.
— А я, представьте себе, никогда не подозревал миссис Сэйер, — признался Флетч.
— У нее был ключ, — стоял на своем Флинн. — И плохой человек мог бы воспользоваться ее доверчивостью в собственных интересах. Она говорит, что шесть месяцев назад Коннорс пережил болезненное расставание с женой. Пока они живут раздельно, но миссис Сэйер считает, что развод неизбежен. Она уверена, что с тех пор в квартире бывали женщины. Она находила их вещи при уборке. Но уверена, что никто из них в квартире не жил, поскольку ни в шкафах, ни в ящиках они не оставляли свою одежду и белье. Из этого, собственно, и следует ее вывод, что никому из этих женщин ключа Коннорс не давал.
Гроувер чихнул.
— В квартире находятся очень ценные картины, не так ли, мистер Флетчер? Так что можно предположить, что Коннорс не раздавал ключи от нее направо и налево.
— Да, картины дорогие, — признал Флетчер.
Он еще не составил полного каталога находящихся в квартире картин, но и то, что он уже видел, производило впечатление. Помимо Брауна в кабинете, спальню украшала картина Матисса,[9] гостиную — Клее[10] (на стене за спиной Гроувера), а столовую — Уорхола.[11]
— Нужно отметить, что в квартиру можно проникнуть через дверь черного хода на кухне. Она предназначена для выноса мусора. Замка в ней нет. Запирается она только изнутри на два засова. Миссис Сэйер говорит, что никогда не забывает задвигать их. И действительно, вчера вечером, когда мы прибыли сюда, засовы были задвинуты. То есть никто не мог уйти черным ходом.
— Но кто-то мог войти через ту дверь, — отметил Флетч. — Задвинуть засовы и выйти, как принято, через входную дверь.
— Совершенно верно, — склонил голову Флинн. — Но как это сделать, не зная заранее, что дверь незаперта?
— Случайно, — предположил Флетч.
— Да, да, случайно, — чувствовалось, что в случайность Флинн не верит. — Теперь перейдем к вам.
Гроувер весь подобрался, приготовился записывать.
— Вашингтон соблаговолил выслать нам вашу фотографию и отпечатки пальцев, — Флинн добродушно улыбнулся. — У человека уже нет права на личную жизнь.
От улыбки Флетчу стало не по себе.
— Мы узнали много интересного. Обвинение в подделке чека. Два вызова в суд. Злостная неуплата алиментов…
