Уж этот-то вопрос следовало задать обязательно. Но с какой стати ей отдавать ключ Рут Фрайер?
— Она бы не отдала, будучи трезвой. А так… Дала же она ключ мне.
— Правда? Как интересно. А где сейчас графиня?
— Вчера вечером она переехала сюда.
— Сюда?
— Да. «Риц-Карлтон» для нее слишком дорог.
— Ага! Графиня — та красотка, с которой вы выпивали в «Рице». Парням она запала в сердце. Они сказали, что вы даже не заплатили по счету.
— Не заплатил.
— Графиня чем-то досадила вам?
— Есть немного.
Флинн внимательно разглядывал донышко пустой чашки.
— Кажется, сегодня мы лучше узнали друг друга.
Флетч промолчал. Его бокал тоже опустел.
— Пожалуй, мне пора домой, к жене и детям.
Дождь все еще барабанил по окнам.
— Как продвигается дело об убийстве члена Городского совета? — спросил Флетч в прихожей.
— Совсем не продвигается. Застыло на месте. Трудно предполагать, что кто-то добровольно сознается в совершении такого убийства, не так ли?
— Благодарю за виски, инспектор.
Они вышли из квартиры. Флетч нажал кнопку вызова лифта.
— Снимите меня с крючка, Френк.
— Я вас понимаю. Вы хотите слетать в Техас, освободиться от женского эскорта.
Войдя в кабину лифта, Флинн обернулся.
— Вы — лучший из всех подозреваемых, какие у меня были, Флетчер. Только вам удается так долго балансировать на кончике иглы. Но вы избавили бы меня от многих хлопот, сознавшись в убийстве.
ГЛАВА 25
Выпитое виски разморило Флетча. Он попрощался с миссис Сэйер, поел приготовленное ею жаркое, около шести вечера завалился спать.
Шесть часов в Бостоне соответствовали полночи в Риме.
Кто-то покусывал его за ухо.
Прохладное тело прижалось к нему. Набухший сосок терся о предплечье.
Тело пополнее, чем у Анджелы. Немного.
Нога поглаживала его ноги. Вперед-назад, вперед-назад.
— Сильвия!
Даже в темной комнате он увидел разметавшиеся по подушке волосы его будущей приемной тещи.
— О Господи, Сильвия!
— Слишком поздно, дорогой, — она подсунула под него свое правое бедро. — Как писано в Библии: «Они познали друг друга в его сне».
— Это же инцест!
— И что из этого, дорогой?
Теперь она полностью лежала под ним, ее бедра выписывали восьмерку.
Груди вдавливались в ребра.
— О Боже!
Действительно, было слишком поздно.
И оставалась единственная возможность избежать перелома одной из частей его тела.
— Это не инцест, дорогой.
Наконец, улегшись на спину, Флетч смог взглянуть на фосфоресцирующий циферблат. Только восемь вечера.
— Вы что-нибудь поели? — спросил он.
— Конечно. Зачем мне ждать от вас очередного подвоха.
— Вы сами не так уж просты, графиня ди Грасси.
— Куда вы подевались вчера вечером? Я два часа ждала обеда.
— Пошел прогуляться.
— Я знаю. Сукин сын, — она села. — Только от вас можно ждать такого. Помолоть языком и уйти, оставив меня голодной. Никакой вы не шеф-повар. Вы — сукин сын! То же самое и с картинами — вы лжете, лжете, лжете! Хотите ограбить меня.
Флетч положил руку ей на спину.
— Я оставил дверь незапертой. Швейцар впустил вас в подъезд?
— Мне пришлось ждать, ждать. Вы не отвечали на звонок.
— Я спал.
Сидя в постели, в темноте, графиня ди Грасси заплакала.
— О, Флетч! Вы мне поможете?
— Помогу?
— Вы должны мне помочь.
— Должен?
— Менти умер. Я — вдова. Без гроша в кармане. Без гроша!
— Да.
— У меня ничего нет, Флетч.
— Ну, что-то вы по наследству получите.
— Анджела молодая, красивая. Умная. У нее впереди целая жизнь. А я? У меня ничего нет.
— Она — ди Грасси, Сильвия.
— Она? Я — графиня ди Грасси.
— Я знаю.
— Я вышла замуж за Менти.
— И его картины.
— Это мои картины. Менти хотел отдать их мне. Я в этом не сомневаюсь. Сколько раз он называл их «нашими картинами».
— Сильвия, вы можете меня выслушать? Не мне решать, чьи это картины. Или Менти упомянул о них в завещании, или нет. Если упомянул, они отойдут только вам, или Энди, или вам обеим, в полном соответствии с его волей. Если нет — лишь итальянский суд может определить, кому они принадлежат, при условии, разумеется, что мы их разыщем.
Сильвия легла, крепко прижалась к нему. Флетчу вспомнилось, как она лежала на пляже в Канья, с накрашенными ногтями рук и ног.
— Флетч, скажите мне правду. Вы знаете, где картины?
— Сильвия, я приехал в Бостон, чтобы работать над биографией Эдгара Артура Тарпа-младшего.
Она легонько шлепнула его по груди.
— Вы лжете. Всегда вы мне лжете.
— В данном случае, нет.
— Если вы пишете большую книгу, то где пишущая машинка? Где ваши записи? Вчера вечером я прошлась по квартире. Никто не пишет тут никаких книг.
— Я еще не начал. Меня отвлекали.
— Отвлекали! Вы нашли картины, — он чувствовал боком ее жаркое дыхание. — Где они?
