Во всех комнатах Флинн открывал и закрывал двери стенных шкафов. Точно так же поступил он и в той, через которую Флетч выносил картины.
— Ага, это уже кое-что. Посмотрите, как аккуратно были сложены полотнища, — обратился он к своим спутникам, включив свет и оглядев кладовку. — На полу у стен пыли меньше. И на участке в центре — тоже.
Флетч заглянул ему через плечо.
— Вы, думаете, картины хранились здесь?
— Нам этого уже не узнать.
Он погасил свет, закрыл дверь.
— Мистер Хорэн утверждал, что ничего не пропало? — спросил Флинн патрульного Кэбота, когда они поднимались на чердак.
— Да, сэр.
— Вы осмотрели дом вместе с ним, не так ли?
— Да, сэр.
— Вы заглядывали и во все стенные шкафы?
— Да, сэр. Во все.
После осмотра чердака Флинн вновь повернулся к Кэботу.
— Ограбления здесь не редкость?
— Нет, сэр.
— За неделю на этой дороге в дома вламывались трижды, — добавил второй патрульный.
— Да, ужасный разгул преступности.
Они вновь вышли на заднее крыльцо. Кэбот установил кусок фанеры на место, закрыл дверь.
— Мне кажется, Хорэн здесь не жил, — отметил Флинн. — Для чего он держал этот дом?
— Может, получил его по наследству, — патрульный Кэбот посмотрел на Флинна. — Что мы должны сказать, если мистер Хорэн спросит, почему мы обыскивали его дом?
— Мистер Хорэн не спросит, — твердо ответил Флинн. — Мы арестовали его этим вечером по обвинению в убийстве.
Они тронулись в обратный путь.
— Это загадка, — качал головой Флинн. — Ребус. Откуда он прознал о наших планах? Что побудило его ограбить себя? И где теперь картины?
— Возможно, ему показалось подозрительным, что некто ни с того ни с сего пожелал продать ему картину Форда Мэдокса Брауна, — предположил Флетч.
— Я говорил с ним по-немецки, — ответил Флинн.
— Инспектор, у меня складывается впечатление, что ваши улики против Хорэна отнюдь не весомее тех, что вы собрали против меня.
— Вы неправы. В вашей квартире нашли отпечатки его пальцев.
— Его? Я же спрашивал вас об отпечатках пальцев.
— И я сказал вам, что найдены отпечатки ваших пальцев, миссис Сэйер, Рут Фрайер и какого-то мужчины, предположительно Барта Коннорса. Полной уверенности, что это отпечатки Коннорса, у нас не было. Мистер Коннорс, знаете ли, не служил в армии и не привлекался в полицию по обвинению в каком- либо преступлении. И кончики его пальцев девственно чисты. С них никогда не снимали отпечатки. И все это время он наслаждался морем и солнцем Италии.
— В моем доме, — добавил Флетч.
— А вот отпечатки пальцев мистера Хорэна у нас есть, потому что он служил на флоте.
— Я знаю.
— Только после нашей субботней беседы за чашкой чая, когда вы позволили мне узнать истинную причину вашего приезда в Бостон: повидаться с Хорэном, я задумался, а не сравнить ли мне найденные в вашей квартире отпечатки пальцев с отпечатками Хорэна, имеющимися в нашем архиве. Совпадение было полным. Мистер Хорэн вел себя довольно беззаботно. Полагал, что подозрение ни в коем разе не падет на него, поэтому ему и в голову не пришло стереть отпечатки своих пальцев. Впрочем, будь на моем месте полицейский поопытнее, он никогда не заподозрил бы Хорэна. Такой респектабельный джентльмен.
— Он знает, что у вас есть отпечатки его пальцев?
— Да. Он сознался.
— Наконец-то у вас есть добровольное признание. Хоть от кого-то.
— С признанием все гораздо проще. Экономит массу времени суду.
Луна скрылась за облаками.
— Люси Коннорс не убивала Рут Фрайер, — в интонации Флетчера не слышалось вопроса.
— Разумеется, нет. Она невинна, как младенец. Вы отнеслись к ней с предубеждением, юноша.
— Вы знали о том, что преступник — Хорэн, когда мы говорили в последний раз? Вчера. В вашем кабинете.
— Да, юноша. Должен признаться, я просто водил вас за нос. Как тот мальчик в Германии, который просил дать ему автограф, а потом фотографировал, чтобы отослать снимок в Лондон. К пяти часам вечера вчерашнего дня мы уже точно знали, что мужчина, оставивший отпечатки пальцев в вашей квартире, — Хорэн, и до нашего разговора я договорился с ним о встрече. А Гроувер подготовил ордера на подпись судье.
— Флинн. Вам приходилось чувствовать себя дураком?
— Конечно. В этом случае спасение только одно — выпить чашечку чая.
Флинн снова передал Гроуверу монетки для оплаты проезда.
— Удачи вам в расследований убийства члена Городского совета, — пожелал Флетчер.
— А, с этим уже покончено.
— Правда?
— Конечно, я дам возможность политикам посостязаться в красноречии, чтобы, выдохшись, они приняли предложенное мною решение. Им-то хочется, чтобы это убийство носило политический характер. Сейчас все они требуют, чтобы полиция охраняла каждого из них. Хотят, чтобы даже в прогулках по улице их сопровождал полицейский.
— Кто это сделал?
— Вы спросили: «Кто это сделал?»
— Да.
— Только не смейтесь, ладно. Ее муж. Бедный, затюканный мужичонка, которого держали в стенном шкафу с тех пор, как вывели из церкви.
— Почему вы так решили?
— Я нашел человека, который продал ему пешню для льда. Убежденный республиканец. До мозга костей. Лучшего свидетеля не найти, если судебное разбирательство касается демократов.
У дома 152 по Бикон-стрит, перед тем как выйти из машины, Флетч протянул руку Флинну.
— Судьба свела меня с великим полицейским.
Они обменялись крепким рукопожатием.
— Я учусь, — скромно ответил Флинн. — Понемногу, но учусь.
ГЛАВА 39
Во вторник, в половине одиннадцатого утра, зажужжал звонок домофона. Флетч нажал кнопку, открывая замок входной двери. Затем распахнул дверь квартиры и ушел на кухню.
Возвращаясь через прихожую с подносом в руках, он услышал, как, скрипя, поднимается лифт.
Поднос с кофейником, чашечками, сахарницей, кувшинчиком сливок Флетч поставил на столик меж двух диванов.
И пошел встречать гостя, старика лет семидесяти в темном плаще, великоватом для него коричневом
