– Нет. Обязанности приятные, если ты любишь лошадей.
– Очень тут одиноко, – пожаловался Пеппи. – Никогда так остро не чувствовал одиночества. Не с кем пообщаться. Я вырос в Оклахоме, жил среди лошадей, спал рядом с ними. Не могу с ними расстаться. Наверное, я один из них.
– В смысле?
– Лошадь.
– И давно ты здесь?
– Три месяца. Четыре. Пять. Должен же я где-то быть. Что-то делать.
– А где ты познакомился с Четом?
– В баре. В Нью-Йорке.
– Не лучшее место для лошади. И что ты там делал? Пеппи ответил после долгой паузы.
– Старался уйти от лошадей? Старался перестать быть лошадью? Старался избавиться от одиночества? – Пеппи повернулся к Джеку. Большие глаза, длинное лицо. – Я похож на лошадь, правда? Движения у меня, как у лошади.
– Ну, не знаю.
– Я – лошадь. – Пеппи отпил пива. – Я ржу. Джеку осталось только гадать, сколько пива уже выпил Пеппи.
– Я слышал, на днях умерла одна лошадь. Пеппи кивнул:
– Под стариком. Жеребец. Умер, еще не упав. Едва не прибил старика. Если б не отменная реакция, жеребец как минимум сломал бы ему ногу…
– И все?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Всего лишь сломал бы ногу?
– Если б это случилось на всем скаку или во время прыжка, а старик обожает прыгать через изгороди, он бы сломал себе шею. А так он просто больше не появляется.
– Кто?
– Старик. Док Редлиф. С того раза ни разу не ездил верхом. Меня это удивляет. Я думал, он вернется на следующее утро и вскочит на другую лошадь. Их же еще восемнадцать. Но я все равно прихожу в конюшню каждое утро и седлаю для него лошадь. Вдруг придет.
– А он больше так и не показался?
– Нет.
– Почему? Как ты думаешь, он испугался, когда под ним умер жеребец?
– Наверное. – Пеппи пожал плечами. – Он в последнее время не такой активный, как всегда. Я слышал, его чуть не сбросил и джип. Все его игрушки ломаются. Он проводит большую часть времени в кабинете и лаборатории.
– Его лаборатория сегодня взорвалась.
– Правда?
– Погиб человек. Доктор Уилсон.
– Будь я проклят. Еще один взрыв?
– Смертоносный газ. Потом взрыв.
– Будь я проклят. Старика загоняют в угол, верно? Еще чуть-чуть – и ему крышка.
– А чем болел жеребец?
– Ничем. Взял и упал. Говорят, у них тоже случаются инфаркты, но этот был абсолютно здоров.
– Ты уверен?
– Всякое, конечно, бывает. Только этот жеребец был покрепче остальных. Взлетал на холм, словно птица. Поэтому старик и любил его. И ноги у него никогда не болели. Здоровый трехлетка.
– Ты думаешь, жеребца убили? Отравили?
– Возможно. Нам этого не узнать. Мне велели сразу же захоронить его.
– Такого хорошего коня. Ничего не понимаю. Я бы на месте старика сделал вскрытие.
– Я бы тоже. Вдруг он умер от какого-нибудь вируса, инфекция могла перекинуться на других лошадей. Это же надо знать. Но нет. «Захорони его до того, как он успеет остыть, Пеппи», – сказал старик. Я и захоронил. Какими только глупостями не приходится тут заниматься!
– Значит, после смерти жеребца доктор Редлиф в конюшне не появлялся. Пеппи, ты думаешь, кто-то пытается добраться до него?
– До дока Редлифа? – Пеппи допил пиво. – Только круглый идиот может этого не замечать.
– А почему никто ничего не предпринимает? Почему он не уедет отсюда?
Пеппи пожал плечами:
