возможно, разрабатывали для зала ожидания аэропорта в Олбани. В Олбани есть аэропорт?
— Олбани, штат Нью-Йорк?
— Да.
— Кого это волнует?
— Логично. Кого волнует Олбани в штате Нью-Йорк.
— Разве что тех, кто там живет.
— Разве что их. Это точно. Обычно я не пью «мартини» после того, как играю в теннис.
— А чем вы обычно занимаетесь после тенниса?
— Всем понемногу. Алан часто в отъезде. По понедельникам и средам он никогда не приходит домой раньше одиннадцати ночи. По уик-эндам он садится в самолет и летит по делам. Дела, дела, дела. А вот и наши коктейли.
— Ваш бокал, миссис Стэнуик, — поклонился официант.
— За дела! — подняла тост Джоан.
— По понедельникам и средам он не приходит домой раньше одиннадцати? — повторил Флетч.
— Бывает, что и позже. По четвергам заседания правления клуба. Это даже удобно, четверг — выходной день у слуг. Мы с Джулией ужинаем в клубе. Джулия — моя дочь. Вы ее еще не видели. Чем занимается Алан по четвергам, я не знаю. А вот вторники мы проводим вместе. Он очень внимателен ко мне по вторникам.
— Помнится, Алана ранило в Азии.
— Да, у него шрам на животе и «Пурпурное сердце».
— Сейчас с ним все в порядке?
— Конечно. Он в полном здравии.
— Неужели?
— А что вас удивляет?
— Он всегда боялся заболеть раком. Стоило кому-то закурить, как он говорил об этом. Он называл сигареты раковыми палочками.
— Что-то я этого на заметила.
— У него не было рака?
— О Господи! Даже не упоминайте этого слова.
— Потрясающе.
— Что именно?
— То, что он не болел раком.
— Он не так много курит. Да и вы, Джон… как вас там, по-моему, не можете пожаловаться на здоровье.
— Я не был в Азии.
— Вы, похоже, в отличной физической форме.
— Оверфлайт.
— Что?
— Оверфлайт. Я пытаюсь вспомнить фамилию шофера Алана. Овер…
— Эберхарт. Берт Эберхарт.
— Точно. Мне он показался отличным парнем. Он все еще здесь?
— Ну и память у вас. Он все еще здесь. Толстый и лысеющий. Он живет на побережье. Виззард-роуд. Женат на какой-то выскочке. Трое отвратительных детей. У него страховая компания.
— Страховая компания?
— Да. Сам Алан, «Коллинз Авиейшн» и даже этот клуб застрахованы у него. Он хорошо обеспечен. Благодаря Алану. Они дружат еще с Колгейта.
— Он хорошо устроился. Учитывая полеты Алана, он наверняка дерет здоровенные взносы.
— Это такая глупость. Мой отец хотел, чтобы через ежемесячные взносы, которые приходится выплачивать Алану, тот осознал, как дорога его жизнь. Он пытался заставить Алана отказаться от полетов после рождения дочери. Ничего не вышло. Алан платит страховку и не упускает ни единой возможности подняться в небо.
— Взносы платит Алан? Не компания?
— В нашей семье слово «компания» означает мой отец. Алан обязан страховаться, но за страховку должен платить сам. Так решил отец. Жаль, правда, что его усилия ни к чему не привели.
— Из того, что вы рассказали, я понял, что Алану просто необходима разрядка.
— Для этого есть клуб.
— Я думаю, летая, он снимает нервное напряжение, — заметил Флетч.
— А других доводит до инфаркта. Я не хочу даже думать, на чем он летает в этот уик-энд. Для развлечения, как вы говорите. Вы даже не представляете, что он поднимает в воздух. Во всяком случае, на самолеты это не похоже. Скорее, это какие-то варварские орудия, которыми перебрасываются дикари. Ужасно.
— Должно быть, вам с ним нелегко.
— Хоть бы он перестал летать.
— Меня давно занимал один вопрос.
— Отец опаздывает на ленч.
— Он должен прийти?
— Двадцать минут назад.
— Пожалуй, мне пора.
— Нет, нет. Ему будет приятно познакомиться с вами. Друг Алана и все такое. Так что вас занимало?
— Почему на свадьбе не было родителей Алана?
— Родителей Алана?
— Да.
— Они ему совсем чужие. Он никогда не видится с ними.
— Никогда не видится?
— Вас это удивляет?
— Да, конечно. Мне казалось, что они были очень близки.
— Нет. Он их ненавидит. Так было всегда. Я с ними ни разу не встречалась.
— Неужели это правда?
— Вы перепутали Алана с кем-то еще.
— Я-то был уверен, что Алан регулярно навещает родителей. По меньшей мере, раз в полтора-два месяца.
— Только не Алан. Родители всегда давили на него. Я думаю, переломом стал турнир «Золотые перчатки».
— «Золотые перчатки»? Я помню, Алан занимался боксом.
— Занимался, потому что отец заставлял его. Каждый день после уроков он шел в подвал и тренировался до ужина. Ему пришлось участвовать в первенстве штата. Он возненавидел бокс. И отказался ехать на национальный чемпионат. С тех пор он и его отец не разговаривают.
— Я, должно быть, все перепутал.
— Должно быть. И он всегда говорил, что его мать — неврастеничка. Почти не встает с постели.
— И вас не интересовали родители Алана? Вы не хотели с ними встретиться?
— Нет, если Алан говорит правду. А в этом-то я уверена. Поверьте мне, дорогой, у окружающих меня людей достаточно трудные характеры, так что мне не хочется обременять себя еще и родственниками мужа.
— Я понимаю.
При появлении интересного, представительного мужчины лет пятидесяти с небольшим, одетого в легкие белые брюки и синий блейзер, павильон оживился. Ему махали руками. Мужчины, сидевшие за ближайшими к двери столиками, вставали. Женщины лучезарно улыбались. Старший официант, радостно кивая, затрусил навстречу.
