– Ты так сильно не переживай, – торопливо уговаривала она его по дороге. – Стоматит – не самая страшная болезнь, поверь... Я в детстве болела стоматитом... Знаешь, температура не очень высокая... Только боль во рту, даже не боль, а неприятные ощущения... В общем, жить можно, это я тебе точно говорю... Тем более я, когда заболела, старше была, чем Федька... а чем человек старше, тем он тяжелее болезнь переносит...
Они уже добежали до машины, припаркованной на стоянке возле офиса.
– Да, – рассеянно сказал Арсений, и по его голосу было совершенно очевидно, что он ее почти не слушал. – Это точно. Ты иди, Ась. И скажи там всем... Да ладно. – Он махнул рукой. – Если кому срочно буду нужен, позвонят сами на мобильный. И... спасибо тебе.
Он уже открыл дверцу машины.
– Не за что, – отмахнулась Ася. – Вечно ты меня за что-то благодаришь.
– Есть за что, – пробормотал он себе под нос, усаживаясь на сиденье.
– Я тебе позвоню. Или, если хочешь, приеду... Приехать?
– Не знаю, – все так же рассеянно отозвался он. – Не стоит, наверное... Или... Я лучше сам позвоню... Пока!
Его «пока» за шумом двигателя она скорее всего не расслышала.
Федька был весь красный, как помидор, и ужасно несчастный.
Он бросился на шею Арсению, перебежав весь класс от первого ряда у окна до двери, едва услышав, что она открылась. Дети из продленки обернулись и все как один стали с любопытством разглядывать обнимающихся отца и сына.
Учительница положила на стол длинную указку и вышла из кабинета вслед за Арсением и висящим у него на шее Федором.
– Ну вот, – сказала она с улыбкой, обращаясь к Федьке. – Папа, как и обещал, через двадцать минут приехал.
– Через семнадцать, – невнятно пробормотал Федор, касаясь теплыми губами щеки Арсения.
– Надо же, на часы смотрел, – снова улыбнулась учительница.
Арсений приложил ладонь к пылающему лбу сына.
«Неужели всего-то тридцать семь и шесть?» – подумал с сомнением. Лоб и весь Федька были таким горячими, что казалось, температура не ниже сорока. Может быть, за эти чертовы семнадцать минут уже успела подняться, будь она неладна.
Он спустил сына на пол:
– Ну иди, собери портфель, и поехали домой.
Пока Федор возился с учебниками и тетрадками, он успел задать учительнице штук пятьдесят вопросов.
– Да успокойтесь, – почти рассмеялась она, не выдержав такого напора. – Ну что вы так растревожились? Дети часто болеют...
– Я знаю, – пробормотал Арсений куда-то в сторону. – Он у меня две недели назад уже болел. Скарлатиной.
– Я помню, – сочувственно вздохнула Алла Геннадиевна. – Так ведь поправился же? И в этот раз поправится. Не переживайте так сильно.
Легко сказать, подумал Арсений. Попробовала бы оказаться на его месте, посмотрел бы он на нее, как бы она «не переживала»...
Федор болел часто. Особенно в последние два года, после того как ушла Татьяна. Как будто бы унесла весь его, Федькин, иммунитет, с собой. Врачи в один голос твердили – ребенка нужно отвезти на море. И не на неделю, и даже не на две, а желательно – на месяц. Чтобы успел акклиматизироваться и окрепнуть как следует...
Арсений хмуро кивал в ответ. На месяц, как же. А кто, интересно, весь этот месяц работать будет, они об этом подумали? Митька один дело не потянет, это точно. У него – свой фронт работ, у Арсения – свой, и заменить обоих просто некому. Не поставишь же маркетолога Лялю во главе фирмы, и бухгалтера Иру Жарикову тоже не поставишь... И вообще никого не поставишь...
С Федькой во время его болезней сидела соседка тетя Вера, а Арсений только уходил в это время с работы пораньше, если удавалось. Неделя – это максимум, полный предел количества времени, которое он смог бы выкроить на отдых. Да и то не в сезон, не летом, а зимой, когда строительные работы затихают и остаются только отделочные...
А зимой какое море? Только заграничное. Заграничное – это значит на самолете. А самолетов Федька панически боится. Вот и получается замкнутый круг.
– Пошли, пап. – Появившийся Федор потянул Арсения за рукав.
– Пошли, – согласился Федор, нащупывая в темноте коридора горячую Федькину лапу. – Пошли, Заяц.
Федор недовольно поморщился: не любил, когда в присутствии посторонних отец называл его Зайцем. Учительница снова улыбнулась и пожелала Федьке побыстрее поправиться.
На машине они быстренько домчались до дома, а врача Арсений вызвал еще по дороге. Из детской поликлиники по месту прописки, конечно, вызывать уже никого было невозможно, но на этот случай в городе действовала «Скорая детская помощь» – педиатра можно было пригласить домой для осмотра в любое время дня и в любой день недели. Этой «Скорой детской помощью» Арсений пользовался чаще всего, почему-то больше доверяя врачам, которые работают не за копеечную больничную зарплату, а за относительно приличные деньги в частной клинике.
Хотя сам прекрасно знал, что и в той, и в другой клинике работают одни и те же врачи. Просто в разные смены.
Дома он уложил Федьку под одеяло. Сунул под мышку градусник – температура осталась прежней, не поднялась ни на градус. Развел в холодной воде уксусную эссенцию, намочил тряпку и все время вплоть до прихода педиатра прикладывал ее к горящему Федорову лбу, часто переворачивая с одной стороны на другую, потому что тряпка очень быстро нагревалась.
Прощенный еще накануне вечером кот Сидор, мурлыкнув, уселся Федору в ноги, долго перебирал лапами, выдергивая из пледа шерстинки. Потом улегся, свернувшись клубком. Так они втроем коротали время в ожидании доктора.
Врач, пожилой дядька с мохнатой седой бородой и приятной улыбкой, оказался похожим на сказочного волшебника. Кажется, Арсений видел его в детской поликлинике как-то раз и даже фамилию его вспомнил – Петровский, принимает в соседнем кабинете... Заслуженный врач – наверное, хороший...
Во время осмотра он сидел рядом и тревожно следил за каждым движением заслуженного доктора, провожал пристальным взглядом фонендоскоп, неторопливо путешествующий по худенькому телу сына, задерживал вместе с Федькой дыхание, когда врач об этом просил...
– В легких все чисто, – сообщил доктор и принялся осматривать Федьку дальше.
Во рту сразу же была обнаружена та самая гиперемия, о которой толковала Алла Геннадьевна. Тщательно обследовав лимфоузлы, доктор выпрямился на стуле и произнес загадочную фразу:
– О-гэ-эс.
Поняв, что это, по всей видимости, диагноз, Арсений спохватился:
– А в школе сказали, что стоматит!
– Стоматит и есть, – кивнул доктор, весело подмигнув Федору. – Острый герпетический стоматит.
Слово «острый» Арсения напугало. И было категорически непонятно, отчего это так радостно улыбается бородатый доктор.
– Это опасно? – спросил он упавшим голосом.
– В нашем случае – нет, – успокоил Петровский. – В нашем случае – среднетяжелая... Близкая к легкой форма. Четко выраженного токсикоза нет, симптомов катаральной ангины нет тоже. Кровоточивость десен слабая, почти не выражена, лимфатические узлы в порядке... Почти в порядке. Так что лечиться будем амбулаторно.
– Амбулаторно – это значит дома, – пояснил Арсений, обращаясь к сыну.
Федор кивнул и вздохнул облегченно: конечно же, все это время он ужасно боялся, что его повезут в больницу и заставят там остаться.
