– Тогда что случилось-то? – не обнаружив логики в его ответе, озадачился приятель.
Андрей усмехнулся в ответ.
– Как у тебя, Бирюков, все просто.
– Зато у тебя слишком сложно. Ирку свою нашел?
– Нашел. И снова потерял…
– То есть как это – потерял? Куда она делась-то?
– Никуда не делась. Домой пошла…
– А, понятно. Поругались опять, значит?
– Да нет, не поругались. Вполне мирно доехали…
– Да прекрати ты…! – окончательно выведенный из себя Бирюков выругался в трубку. – Хватит чушь нести, ты скажи, что случилось-то у тебя?
– Ладно, Степа, не злись. Мне, кажется, на самом деле помощь нужна. Незамедлительная. Поможешь?
– Помогу, конечно. А что сделать-то надо?
– Напиться надо, Степа. Напиться так, чтобы наизнанку вывернуло, чтобы упасть мордой в салат – и вырубиться. Заснуть, и не просыпаться – как можно дольше…
– Да ты постой, Погорелов… Ты скажи, что произошло все-таки?
– Да ничего особенного… Если не считать того, что меня подвинули.
– Кто тебя подвинул? Куда? На работе проблемы, что ли?
– Если бы на работе… Какой ты тугодум все-таки, Бирюков. Жираф, и то быстрее соображает. В личной жизни у меня проблемы, понимаешь? Серьезные проблемы…
– Что, никак краля твоя хахаля себе завела? – осенило наконец Бирюкова.
– Вроде того. Только, знаешь, бесит меня твой жаргон тюремный иногда, Степа. Сколько лет уже на свободе, пора бы по-человечески начать разговаривать.
– Ладно, не кипи. Смысл-то от этого не меняется, какая разница, какими словами…
– Ну так что – поможешь?
– Помогу, какой разговор! Только, знаешь, может не стоит напиваться-то?
– Так нет у меня другого выхода, Бирюков.
– Ну, это тебе так кажется. Можно ведь проблему решить радикально.
– Радикально? Это как – радикально?
– А так. Приласкать ее голубчика где-нибудь в темном переулке так, что он навсегда дорожку к своей милой забудет. Ты ведь знаешь, я могу.
– Брось ты эти шутки свои дурацкие, Степа…
– Да я не шучу. Это ж ведь устроить легко и просто. Ты только скажи. Дай команду…
– Урод ты, Бирюков. Уродом как был, так и остался.
– Ну-ну, ты полегче…
– Да пошел ты, – отмахнулся Андрей и оборвал связь.
Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В голове звучало эхом: «Ты ведь знаешь, я могу…» А ведь и в самом деле, подумал Андрей, он может. Он на такое способен. Он уже решил однажды похожую проблему «радикальным» способом…
Бирюков был недавним его приятелем, и о его тюремном прошлом Андрей знал немногое. В принципе, он всегда был Андрею не слишком приятен, в компанию его притащил Пипин, балдеющий от Бирюковских наколок. А Бирюков прижился…
«Что же делать? Что же, черт возьми, делать мне теперь?»
Третий окурок упал на асфальт, за ним четвертый, пятый…
Давно уже погас свет в комнате у Ирины. Почти во всех окнах давно погас свет, а он все сидел в машине, курил сигарету за сигаретой, пытаясь понять…
И вдруг вспомнил – одну ее фразу, которую обронила она сгоряча, в пылу гнева. И зацепился за эту фразу, пытаясь убедить себя в том, что еще не поздно. Еще не поздно все изменить, все вернуть… Нужно только действовать – быстрее.
– Над чем так глубокомысленно размышляете, Ирина Евгеньевна? – услышала она вдруг и даже вздрогнула от неожиданности. С трудом отвела взгляд, намертво прилипший к противоположной стене. К темному пятнышку на белоснежных обоях. Сколько времени, интересно, она его изучала? И чем оно ее так заинтересовало? И вообще, почему пятнышки на обоях и всякие там трещинки на потолке порой так настойчиво притягивают взгляды? И…
Перед ней стоял Игорь, программист, и улыбался немного смущенной и, как показалось Ирине, загадочной какой-то улыбкой.
– Ты что-то спросил, Игорь? Извини, не расслышала.
– Я спросил, над чем ты так глубокомысленно размышляешь.
