Лева добрался до первых деревьев небольшого редкого леска. Яцека там не было, последняя надежда растворилась в утреннем прозрачном воздухе, и Лева понял, что Яцека больше нет. Яцек – красивый высокий мальчик, с большими, глубоко посаженными глазами цвета февральского неба под прямыми, как стрелы, бровями; с острыми скулами, о которые, казалось, можно было порезаться, и с упрямыми насмешливыми губами. Такой смелый и находчивый, он бы мог стать настоящим командиром, как Чапаев или Суворов. Как же теперь без него?! Куда идти, что делать? Он, Лева, был к Яцеку несправедлив, считал его отвратительным забиякой и зазнайкой. Яцек сам погиб, а его защитил. Он был для него как старший брат. Пусть он дразнил Леву, давал ему подзатыльники, но он о нем заботился. Только теперь Лева осознал, что потерял очень близкого и дорогого человека.
Когда ему позвонили по телефону и в трубке послышался уверенный мужской голос, у Сергея от волнения загорелись щеки. Это говорил Андрейка, его Андрейка! Он нашел его – через столько лет, простил и пожелал увидеться. Он спросил, удобно ли ему приехать? Даже если бы было неудобно, если бы ехать пришлось не в картинг-клуб в соседнем районе, а на другой конец города, да что там – в другой регион, Сергей бросил бы все и помчался на встречу. Потому что они давно не виделись, потому что чувствовал свою вину, и потому, что очень любил Андрейку. Когда много лет тому назад он пришел к нему и предложил свою помощь, Андрейка отказался. Он был гордым, упрямым мальчишкой, без гроша за душой и без родни, способной его поддержать, а у Сергея были богатые родители, и он хотел помочь. Он предложил ему работу в фирме своего отца и деньги на первое время. Пусть в долг, если в дар тот брать не хочет. Но Андрейка бросил на него царственный взгляд, словно он был принцем, а Сергей – нищим, и насмешливо произнес:
– А ты что, сам их заработал? Чего ты добился в этой жизни? У тебя есть дача, отдельная квартира, скоро будет машина. И все это твое только потому, что тебе это купил папа. Упаковал и ленточкой перевязал. Без отцовских денег ты – ничто. И не надо передо мной кичиться своим благополучием. Вытащил счастливый билет, так сиди, помалкивай, не демонстрируй свое ничтожество.
– Зачем ты так? Я же не виноват, что все так сложилось. У меня своя ситуация, у тебя – своя.
– Ты прав, у каждого своя ситуация. Только я создаю ее сам, а ты плывешь по течению. Жалеть меня не надо. Оставь жалость для самого себя, она тебе пригодится, когда ты останешься без отцовской поддержки.
Андрейка сказал, как напророчил. Отцовская, когда-то солидная, фирма рухнула, не выдержав дефолта. Семье пришлось заложить все имущество, чтобы выбраться из долгов. Мать, привыкшая жить, ни в чем себе не отказывая, ушла к другому мужчине и тем самым добила и без того подавленного отца. Он запил и постепенно докатился до животного состояния. Сергей к тому времени имел на руках диплом политолога и трехлетний стаж работы администратором проекта в фирме отца, с этим дипломом и опытом службы ему удалось устроиться на другое место. Без привычного теплого крылышка отца карьера его шла туго, а потом и вовсе застопорилась на должности старшего коммерческого менеджера. Денег было негусто, подаренную отцом иномарку ему пришлось продать и вместо нее взять подержанные «Жигули». С женщинами у Сергея тоже как-то не складывалось. Они любили мужчин успешных и богатых или хотя бы перспективных. Ничего этого у него не было. Те дамы, которых устраивал любой мужчина, действующие по принципу: «хоть плохонький, да свой», в свою очередь, не устраивали Сергея. Ему, конечно, попадались и милые бескорыстные девушки, но их отпугивали его кислая физиономия неудачника и подпортившийся характер.
Отец умер от перепоя, мать, не зная печали, жила со своим новым мужем в Испании. К тридцати двум годам Сергей Чернов остался один в малогабаритной квартире, под окнами которой ржавела его старая колымага, на нудной работе с низким окладом. Ему казалось, что он один не только в квартире, но и во всем своем пятимиллионном городе, и во всей Вселенной.
Одиночество давило на психику. Когда-то дружелюбный и приветливый, Сергей разучился общаться. Ему стало тяжело разговаривать с коллегами и на улице с людьми, если те случайно останавливали его, чтобы что-нибудь спросить. Он раздражался из-за любой мелочи, стал подозрительным и после работы торопился скорее вернуться домой, чтобы остаться наедине с собой и своим одиночеством. Он ненавидел людей и завидовал им за то, что у них было все, а у него – ничего. Пусть многие из них беднее его, менее образованные, чем он, даже больные, но они не одиноки. У каждого есть кто-то, а у него – никого. Даже у бомжей есть бомжихи и друзья-собутыльники. Или вон идет парочка: он – в плохо отглаженных штанах и в бесформенном пальто, сутулый, с покрасневшим лицом, его спутница – с корявой фигурой, базарного вида тетка с посеченными волосами, выбившимися из-под шерстяного берета, в руке у нее клеенчатая авоська с продуктами. Держатся под ручку, о чем-то воркуют. По их лицам видно, что эти люди любят друг друга, и они счастливы. А он чем хуже? Почему его никто не любит? При желании он тоже сумел бы найти себе такую же подругу с посеченными волосами, стыдливо спрятанными под шерстяной берет, с бесформенной корявой фигурой и клеенчатой авоськой, но жить с ней он не смог бы. Ему нужна была любовь или хотя бы сексуальное влечение, а к «шерстяным беретам» никакого влечения он не испытывал. Его влекли утонченные, умные женщины, молодые, с симпатичными лицами и приятными фигурами, которые всегда оказывались либо занятыми, либо в упор его не замечали. В этом и заключалась трагедия Сергея Чернова – несовпадение желаний с возможностями.
Вечерами Сергей смотрел телевизор, безразлично переключая каналы. Он не любил телевизор, ничего интересного в нем для себя не находил, считал все программы тупыми, ведь их основное назначение – помогать народу избавляться от излишков свободного времени. Но мерцающий экран создавал иллюзию присутствия людей, как-то разбавлял его одиночество. Каждый день повторялось одно и то же: с утра ему не хотелось идти на работу, рабочий день тяготил его своей скукой, заставляя отсчитывать часы до его завершения, а вечером не хотелось возвращаться домой. Выходные и отпуск Сергей не любил из-за одиночества, которое в это время ощущалось особенно сильно, и в то же время он их ждал, чтобы отдохнуть от работы. Его жизнь превратилась в замкнутый круг беспросветного уныния, в котором не было и намека на радость. Как разорвать этот круг, Сергей не знал и не умел. Родители приучили его шагать по удобной, протоптанной колее. Его колея давно уже лишилась былого престижа и комфорта, но он продолжал по ней двигаться, потому что другой ему никто не предлагал, а сам он ничего иного создать не мог.
Андрейка был тысячу раз прав, когда с присущим ему юношеским максимализмом попрекал Чернова отцовскими деньгами. Приятель набил себе в жизни немало шишек, но в люди вышел самостоятельно, без чьей-либо помощи. Заочно окончил институт, организовал свое дело, разорился, снова организовал. Он жил ярко, насыщенно, ездил на сафари, нырял с аквалангом, прыгал с парашютом, звенящей от мороза зимой рассекал на лыжах у подножия Альп, а знойным летом отдыхал на лазурных берегах океана. У него были друзья, были женщины – красивые, эффектные, как кинозвезды, у него была жизнь, о которой Сергей и не смел мечтать. И это все – у Андрейки, которому Сергей когда-то считал своим долгом помочь, облагодетельствовать его, потому что у того не было ничего и в перспективе, по убеждению Чернова, появиться не могло.
Сергей после того разговора больше никогда не совался к Андрейке. Не смел. Он только изредка наблюдал за ним, сначала надеясь оказать приятелю помощь, когда ему станет совсем плохо, а потом, когда стало ясно, что помогать нет нужды, наблюдал из интереса, с примесью белой зависти.
Андрейка то пропадал из виду, то появлялся. Сергей наводил о нем справки, осторожно – через соседей, дворников, Интернет. Там подслушает, тут прочитает, проследит, подсмотрит, сделает выводы. Андрейка не скрывался, но и не афишировал свою личную жизнь, близко к себе посторонних не подпускал, но и не отгораживался от мира. Все это время он был рядом и одновременно – на расстоянии. Осознание того, что Андрейка все-таки существует, топчет вместе с ним одну землю, давало Сергею надежду на то, что он не одинок. У него есть Андрейка, который однажды выбросит из головы глупые давние обиды и по- дружески протянет ему руку.
И вот наконец-то это произошло. Как голос с небес, раздался звонок Андрейки. Он позвонил сам. Первым! Без назойливых просьб и напоминаний о себе. Позвонил, чтобы встретиться, выпить вместе мировую и забыть все недоразумения, которые их когда-то разделили.
Это произошло, как гром среди ясного неба. Ненастье налетело ураганом, сметая их тихую идиллию. Им с Феликсом было очень хорошо вместе, пока однажды он не произнес сакраментальную фразу: «Нам надо с тобой поговорить». После этого «надо поговорить» последовали
