– Пошел к черту! – проинформировала Алька, злобно сверкнув горящими от ярости глазами. – Подонок.
– Это мы уже слышали, – кивнул он в ответ почти радостно. Причина радости была Альке совершенно непонятна. – Только, позволь напомнить, это не я похищал чужих детей. Не я, а ты. Тогда как назвать тебя, если я – подонок?
Алька молчала, не совсем понимая, о чем идет речь. Правая рука ее до сих пор отчаянно сжимала ручку двери, словно в предсмертной судороге.
– Я тоже не похищала чужих детей, – выдохнула она хрипло и отвернулась, чтобы не видеть больше ненавистного довольного лица. – Юлька – дочь моей подруги, и тебе прекрасно известно…
– Что-о?! – послышался в ответ веселый и удивленный голос. – Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что
На слове «ты» было сделано смысловое и очень эмоциональное ударение.
Наверное, Алька сказала что-то очень глупое и очень смешное.
– В это так трудно поверить? – Она все-таки подняла глаза и снова увидела перед собой его довольное небритое лицо. Недоверие в глазах казалось искренним.
«Впрочем, – тут же оборвала себя Алька, – этот человек в принципе вряд ли способен испытывать какие-либо искренние чувства. Да и не человек он вовсе. Зверь в человеческом обличье!»
– В это не трудно поверить. В это поверить невозможно, – проинформировал он насмешливо, смерив ее взглядом с головы до ног. От этого взгляда у Альки по спине мурашки пробежали – как будто по телу скользнула мокрая и противная ящерица! – Если бы ты, девочка, когда-нибудь видела мою жену, ты бы не стала говорить таких глупостей. Даже учитывая удручающе малое количество мозгов в твоей голове, все равно бы не стала.
– Допустим, мы не подруги. Просто знакомые. Раньше, до тех пор пока она к вам не переехала, жили в одном подъезде в доме на Профсоюзной улице…
– Все, хватит! – рявкнул он, теряя терпение. Алька съежилась от страха, подумав: сейчас, вот сейчас он ее точно убьет… – Моя жена никогда не жила в доме на Профсоюзной! Никогда, ясно тебе? И не надо мне рассказывать сказки!
– А что… что вам от меня надо? – тихо спросила Алька, удивляясь своей способности разговаривать. Внутри все окаменело, страх притупил все эмоции и исчез, оставив после себя только холодное равнодушие.
– Мне от тебя надо, чтобы ты мне рассказала! – с прежней злостью в голосе, четко, почти по слогам, проговорил он. – Рассказала, кто организовал это похищение! Имена, адреса, номера телефонов, пароли и явки! Чтобы ты мне все рассказала, понятно? И тогда, может быть…
– Я не понимаю, – так же медленно – с чувством, с толком, с расстановкой – произнесла в ответ Алька. – Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.
– Ах не понимаешь! Не понимаешь, значит! Прекрасно… Замечательно, просто замечательно!
– Что – замечательно?
– Все! – снова рявкнул он и стукнул кулаком по стене. – Все, хватит! Марш обратно в комнату!
– Да не нервничайте вы так, – посоветовала Алька. – Нервничать вредно, от нервов все болезни. А вам еще ребенка воспитывать…
– Храбрая? Храбрая, значит, да?
Алька в ответ ничего не сказала.
Только вздохнула и медленно побрела в комнату. Сама добровольно направилась в свою одиночную камеру. А что еще оставалось делать? Не дожидаться же, в самом деле, когда этот псих снова скрутит ей руки и волоком потащит ее по паркету? Все, что угодно, только не это!
– Вы мне хотя бы позвонить разрешите? У меня брат дома волнуется, – спросила она без надежды.
– Разрешу, – он холодно кивнул в ответ, – обязательно разрешу позвонить брату, чтобы он не волновался. Только после того, как ты мне расскажешь, кто организовал похищение. И где мне его найти.
– А, – сдерживаясь изо всех сил, чтобы не наброситься на эту сволочь с кулаками, с деланным равнодушием произнесла Алька. Для пущей убедительности широко зевнув, проговорила: – Ну тогда до завтра. Спокойной ночи! – и скрылась за дверью.
Дверь через пару секунд распахнулась. Горящий яростью взгляд едва не прожег ей спину, но Алька так и не обернулась. Опустилась на ненавистную раскладушку и улеглась, демонстративно отвернувшись к стене.
И конечно, заплакала. Но уже после того, как дверь захлопнулась и звук уходящих шагов смолк в глубине квартиры. Заплакала тихо-тихо. Так тихо, что даже сама своего плача не услышала. Сдерживать рыдания было трудно, и все же она не собиралась давать своему похитителю ни малейшего шанса позлорадствовать.
Алька и сама не заметила, как заснула.
Полночи лежала на раскладушке, ворочалась, изучала то тени на потолке, то черное небо в оконном проеме. На неподвижном небе сияли белые звезды – как будто кто-то расплескал молоко на черный и влажный бархат. Уныло-желтый огрызок луны заглянул в окно, с ленивым любопытством поразглядывал комнату и скрылся за набежавшей полупрозрачной тучей, похожей на кружевную вуаль. Потом луна снова появилась, засияла ярче и увереннее, полезла в глаза, и Алька зажмурилась.
Зажмурилась и увидела перед собой лежащего на полу прямо в комнате доисторического динозавра. Но не испугалась его, а подошла ближе и погладила по спине, пробежала пальцами по круглым позвонкам, размерами напоминающим средней величины арбузы.
– Есть будешь? – спросил динозавр у Альки.
Алька испугалась.
Нет, дело было не в том, что динозавр оказался говорящим. Во сне ведь и не такое может присниться, а Алька хоть и спала, но все же догадывалась, что это всего лишь сон. Дело было не в самом динозавре, а в его голосе.
Голос динозавра ей не понравился категорически.
Он был подозрительно похож на голос человека, которого следовало опасаться. Алька во сне не успела сообразить, что это за человек и почему именно его нужно опасаться. Просто почувствовала опасность, исходящую от этого голоса, испугалась и сразу проснулась от страха.
– Завтракать будешь, спрашиваю? – снова раздался голос у нее за спиной.
На полу, конечно же, никакого динозавра не было.
Зато в дверном проеме стоял кое-кто пострашнее. Прищурившись, Алька молча разглядывала сонными глазами своего похитителя. Отглаженные черные брюки с безупречными стрелками, двубортный пиджачок, галстук в полоску. Гладко выбритое лицо поблескивает от не успевшего как следует впитаться крема, волосы, гладко зачесанные, открывают высокий лоб с перпендикулярной морщинкой. Темно-карие глаза смотрят равнодушно, жесткая складка губ неумолима, подбородок выдвинут вперед.
Полная боевая готовность. Еще и духами несет от него, ну прямо сейчас или на подиум, или под венец!
– У вас сегодня свадьба? – поинтересовалась она, садясь на раскладушке. Вывихнутая рука от движения заныла, затекшие от неудобного положения мышцы закололо иголками. Алька поморщилась.
– Нет. Деловые переговоры, – ответил он сухо. – Я спрашиваю: ты есть будешь? Третий раз, между прочим, спрашиваю!
– Мне, право, льстит ваше внимание. Даже не знаю, чем я его заслужила.
– Ничем ты его не заслужила. Я просто не хочу, чтобы ты у меня тут с голоду померла. Не люблю возиться с трупами.
– А приходилось?
– Приходилось, можешь не сомневаться. И неоднократно.
Окончательно проснувшись, Алька забыла про свой испуг и тут же вспомнила про Пашку.
«Пятница», – щелкнуло в голове. Сердце заныло.
– Где мой телефон? – спросила она без всякой надежды.
– Я его утопил. В реке. Устраивает?
