очень сильный, Трев. Ты же знаешь, какой он был сильный. Он так просто не лег бы, позволив кому-то… Его уже мертвым туда положили. Может, тот, кто подвез, видел кого-то поблизости.
– Мы дойдем до этого, Джан. Поверь, сделаем все возможное, чтоб выяснить. Но сначала нам надо проделать спасательную операцию для тебя.
Она скривила губы, опустила глаза, нарисовала символ доллара. Протянув ногу, медленно стерла.
– Деньги… Знаешь, они дьявольски много значат. Надо все больше и больше, из-за этого начинаешь набрасываться друг на друга, страшно боясь потерять все, с чего мы начинали. А теперь они не имеют никакого значения. Совсем никакого.
– С тремя детьми, которых надо растить? Обувь, дантисты, школы, подарки…
– Ох, наверно, мне следует думать об этом. Только сейчас я еще.., в пустоте. Ты уверен, что все устроишь, и в конце концов я получу чистыми тридцать тысяч, даже, кажется, абсолютно уверен в возможности добыть гораздо больше из какой-то ерунды с акциями, в которой я вообще ничего не понимаю. Я должна выражать благодарность, радость, удовлетворение и так далее.
– Только не передо мной. И не перед Мейером.
– Все для меня что-то делают. Но ведь я убежала. И все это знают. Я гадкая. Я себя ненавижу. Трев, я привыкла себя любить. Я слез с настила, взял ее за руку, поднял.
– Пойдем, прогуляемся.
По дороге прочитал мрачную проповедь о том, что несоответствие требованиям к себе – основное условие человеческого существования. Она слушала, но не знаю, поверила ли. Я сам изо всех сил старался поверить собственной жестокой легенде, потому что все время думал о больших-пребольших изумрудных глазах, о нежном провокационном покусывании впадинок между костяшками пальцев моей глупой правой руки.
Глава 12
В понедельник я в девять утра приехал в Саннидейл, поставил машину на банковской стоянке и пошел к отелю “Шавана-Ривер”, где договорился встретиться с Ла Франсом в кофейном баре.
Когда я вошел в вестибюль, с обеих сторон с неторопливым профессионализмом двинулись двое мужчин в зеленой форме из саржи, заняв позицию между мной и двойной стеклянной дверью. Один из них, лет шестидесяти, ростом со скамеечку для ног, встал передо мной, расставив ноги, и сказал:
– Ну-ка, повежливей и потише. Просто положи обе руки на голову. Ладно-ладно, ты важная шишка. Фредди!
Другой подошел сзади, обшарил меня, похлопав по всем соответствующим местам и карманам. Я узнал голос шерифа, с которым разговаривал по телефону. На нем была сбитая на затылок шляпа, приличествующая бизнесмену, из-под нее торчали прямые седые волосы на манер Уилла Роджерса[32]. Под распахнутым пиджаком виднелась портупея с совсем крошечным пистолетом, крошечным, как игрушка, но, конечно, ни в коем случае не игрушечным.
Документы, бумажник, ключи были переданы шерифу Банни Баргуну. Я по голосу представлял его пузатым, со свиным рылом. Он открыл бумажник, перебрал отделения, остановился на водительских правах и начал их изучать.
– Тебя зовут Тревис Макги? Можешь опустить руки, парень.
– Зовут меня именно так.
– Ну, пойдем ко мне в офис, немножко поговорим.
– Можно спросить, в чем дело?
– Должен предупредить, что вы не обязаны отвечать на любые вопросы, мои или кого-либо из моих сотрудников, в отсутствие любого адвоката по вашему выбору, имеете право потребовать от суда выделить адвоката, который в данном случае будет представлять ваши интересы, и что все вами сказанное в ходе дознания, независимо от присутствия упомянутого законного представителя, может считаться свидетельством против вас.
Он выпалил это одним духом, как судебный секретарь, приводящий к присяге свидетеля.
– В чем меня обвиняют?
– Пока ни в чем, парень. Тебя ведут на дознание в связи с совершенным в округе преступлением.
– Если меня ведут, шериф, значит, я арестован, не так ли?
– Разве ты не идешь охотно и добровольно, как порядочный гражданин, обязанный помогать представителям закона, находящимся при исполнении служебного долга?
– Ну, конечно, шериф! Охотно и добровольно, причем не в зарешеченной задней части седана окружной полиции, а с ключами, с бумажником и документами в карманах. Иначе это арест. В таком случае мой личный адвокат – судья Руфус Веллингтон, так что лучше бы вам ему звякнуть и вызвать сюда.
– Ты в газете про него читал, парень?
– Можете, не беспокоя судью, спросить Уитта Сандерса, действительно ли он представляет мои интересы.
Я искал в его взгляде признаки нерешительности и нашел. Он явно не предвидел какой-либо моей связи с местными силовыми структурами. Подозвал двух помощников и, не сводя с меня глаз, пробормотал что-то на ухо полисмену помоложе. Тот ушел. Баргун предложил мне пройти и присесть на диван в вестибюле. Через пять минут полисмен вернулся, шериф шагнул ему навстречу, тихо поговорил, потом направился ко мне, вернул имущество. И под утренним солнцем мы двинулись к зданию администрации округа Шавана в сопровождении державшегося в десяти шагах позади помощника, вошли в боковой подъезд с табличкой “Шериф округа”.
Пока шериф вел меня в кабинет, я чувствовал на редкость живой интерес конторского персонала и клерка в приемной. Жалюзи были почти закрыты. Он включил верхний свет и лампу на столе. Посадил меня на простой стул с прямой спинкой лицом к столу, футах в шести, заглянул в свой блокнот, отодвинул его,
