хмуро глядя на тупую, развеселую, ухмыляющуюся физиономию, а когда Мик встал было, чтобы выбросить Бастера-Бадди-Санни за борт, выразительным жестом остановила его взмахом руки и объявила:
– Музыка, умолкни!
Пусс подошла к динамикам и выключила звук. В наступившей тишине Барни с жестокой четкостью проговорила:
– Пусс, Мэрили! Идите сюда, дорогие мои. Посмотрите-ка на него.
Они подошли, уселись рядом на пляжный матрас и принялись разглядывать Бастера-Бадди-Санни.
– Он из тех типов, про которых я вам рассказывала, – пояснила Барни. – Из тех обаяшек, что превращают жизнь стюардесс в чистый ад.
– Лучше не оскорбляй меня, чистюля, – усмехнулся он.
– Ясно, – мрачно заключила Пусс. – Все очевидно. Жирное пузо, громкий голос, мутные похабные маленькие глазки.
– Вы что, шутите, девочки? – спросил он с несколько полинявшей усмешкой.
Мэрили склонила голову набок и промычала, тряхнув головой:
– М-м-м, на дежурстве к такому не посмеешь повернуться спиной. Сразу начнет хватать за задницу.
– Думаю, у них есть безумная мечта, – продолжала Барни. – Они только и ждут, что ты рухнешь, сраженная обаянием такого количества мяса. Помчишься с таким неотразимым типом в отель или в мотель и прыгнешь прямо в койку. Можете себе представить?
Пусс слегка поежилась:
– Господи, дорогие мои, вы лучше представьте себе, будто мы девушки по вызову и обязаны спать с таким обормотом!
– Б-р-р! – передернув плечиками, высказалась Мэрили. Бастер-Бадди-Санни встал, и три красотки ласково посмотрели на него снизу вверх.
– Кофе, чай, молоко? – спросила Барни.
– Ах ты, вшивая сучка! – буркнул он. Пусс расхохоталась:
– Видали? Точь-в-точь как ты говорила, дорогая. Типичная реакция. Смотрите, какая у него морда красная. Так-так, погодите-ка, дайте сообразить. Он облысеет через пять лет.
– Через четыре, – твердо поправила Мэрили.
– Ему уже нужны очки, но он их не носит, – заметила Барни.
– У него будет жуткое пузо, – добавила Пусс.
– В сорок пять свалится замертво от обширного инфаркта.
– А когда свалится, обожжется сигарой и обольется бурбоном.
– И несколько огорчит бедную женщину, которая вышла за него замуж.
Барни покачала головой:
– Ни одна девушка, хоть сколько-нибудь поработавшая стюардессой, никогда за такого не выйдет. Посмотрите на его рот! Жутко подумать, что нечто подобное придется поцеловать, да еще изображать удовольствие!
– Вы поглядите на его грязные ногти! В следующий момент Бастер-Бадди-Санни испарился. Он удалялся скорым шагом и не размахивал руками.
– Девочки, вам надо прополоскать джином рты, – предложил Мик. – Кучу гадостей наговорили человеку.
– Небольшая дружеская кастрация никому еще не повредила, – усмехнулась Мэрили.
– Кроме того, – сказала Пусс, – мы не коснулись по-настоящему грязной привычки. Дай ему хоть полшанса, знаете, что мог бы натворить этот мерзкий ублюдок?
Мэрили с пошловатой ухмылкой придвинулась к Пусс и что-то прошептала.
– Поздравляю, милочка, – кивнула Пусс. – Кажется, ты живешь полной жизнью. Но я имею в виду нечто гораздо худшее.
– А именно? – полюбопытствовала Барни.
– Если бы ты когда-нибудь по глупости подпустила его чуть дальше первой отметки, этот жалкий трус, глядя прямо в глаза, икнул бы и, смахивая на побитую собаку, вымолвил дрожащим голосом: “Милая, я тебя люблю”.
– Точно! Точно! – воскликнула Мэрили. – Дальше некуда. Именно тот тип! Настоящий подонок, пробу негде ставить!
Мейер очнулся от долгих мрачно-сосредоточенных размышлений, сгорбился, как волосатый Будда, протянул длинную обезьянью руку, взял ферзевого слона и переставил на идиотское на первый взгляд место – рядом с моей центральной пешкой. Маленькая кругленькая леди, сопровождавшая его на этой неделе, просияла, захлопала в ладоши и разразилась длинным комментарием по-немецки.
– Она говорит, что теперь тебе конец, – перевел Мейер.
– Никогда! – заявил я и принялся анализировать, анализировать, анализировать. Наконец дал щелчок своему королю, сшиб беднягу и спросил:
– Хочет кто-нибудь прошвырнуться по пляжу?
