— Вы куда меня тащите?!.. Я ж на судно опоздаю! В девятнадцать ноль-ноль мой корабль домой!.. Мой шип ту-ту-у!..
Оставшиеся около машины похитители махали ему руками.
В полицейском участке ждали комиссара, но он все не приходил. Тогда полицейские заперли боцмана за решетку в „телевизоре“, но наручников не сняли. Сами же уселись за домино.
Боцман бегал по клетке и громко возмущался:
— Ну, где же этот ваш вшивый комиссар! Вот менты. Везде одинаковые! — Приник лицом к решетке. — Я же ничего не успею. У меня в девятнадцать ноль-ноль отход! Вот козлы, ничего не понимают! Ту-туу! — загудел. — Ту-туу. Май шип домой!.. Понимаете?
— Во чешет. Ничего не поймешь! — засмеялся старший полицейский.- 'Мозги пудрит. Дай ему пива, чтобы заткнулся.
Полицейский привстал, достал из холодильника банку пива, открыл ее и поставил через решетку на столик, находившийся в „телевизоре“. Боцман растерянно уставился на банку.
Сквозь джунгли крупной рысью, на ходу сменяя друг друга, двигались по еле заметной тропинке чернокожие, несущие паланкин с Гриней. Бегущие впереди рубили широкими ножами ветви зеленых зарослей, мешающих движению.
Время от времени из корзин, висящих за спинами, они протягивали Грине банан или кокос, отрубая верхушку ножом. Гриня жевал бананы и запивал кокосовым молоком.
Издалека послышался нарастающий звук „тамтамов“.
Носильщики пробежали мимо высокого дерева, на котором была укреплена площадка. На ней один из аборигенов бил в „тамтам“, а второй, увидев носильщиков, сразу зажег костер из сырых листьев. Густая струя дыма поднялась в небо. Видно было, как над джунглями поднялся еще один дым, потом еще… Загремели новые „тамтамы“, отмечая продвижение Грини по джунглям.
Наконец заросли расступились и открылось свободное пространство. Здесь, в окружении нескольких хижин и хозяйственных строений, стояло огромное, роскошное бунгало. Носилки с паланкином опустились, и Гриня выбрался наружу. Дробь „тамтамов“ усилилась. Разукрашенные чернокожие воины выстроились.
Из бунгало появилась высокая красивая негритянка. Она была в парчовой набедренной повязке, ее руки сплошь были украшены браслетами, груди скрывались под нитками бус, в ушах и в носу сверкали золотые кольца. Ей было лет под сорок, и она была здесь кем-то вроде распорядителя-мажордома.
Она приблизилась к Грине, и он увидел, что в руках у нее был журнал „Лайф“.
Негритянка открыла журнал. Во всю страницу его была цветная фотография. Под надписью „Русские рыбаки в водах Атлантики“ красовались трое моряков плавбазы. Они стояли над лежащим у их ног тунцом.
Боцман Пал Палыч был в центре. Гриня стоял рядом с ним по правую руку. Капитан, в полной форме, скромно стоял слева от боцмана. На голове Грини была лихо заломленная брезентовая шляпа, штаны были приспущены, а рубаха слегка разошлась на его кругленьком белом животике.
Распорядительница внимательно вглядывалась в Гриню, в его фотографию в журнале и удовлетворенно наклонила голову.
Гриня в ответ тоже наклонил голову.
— Здравствуй, Григорий! — сказала она по-русски.
Гриня от удивления разинул рот.
— Ты что, русская?
— Я похожа на русскую? — подняла бровь негритянка.
— Не-е, совсем непохожа… А по-русски здорово говоришь!
— Я говорю на всех языках, — спокойно пояснила она, повернула голову и что-то скомандовала на незнакомом Грине наречии.
Тотчас же к нему подбежали полдюжины молоденьких, гибких чернокожих красавиц. Они тоже все были в разноцветных набедренных повязках, украшены бусами, браслетами и серьгами, их крепкие груди торчали, как кокосовые орехи. Гриня охнул и зажмурился — такого количества оголенных грудей разом он не видел с тех пор, как уронил за борт капитанский бинокль. Когда он открыл глаза, девушки уже быстро несли его на руках в небольшую купальню под крышей из банановых листьев. Раздели и опустили в душистую пену огромной ванны-бассейна.
„Тамтамы“ продолжали громко бить.
„Мажордом“, стоя на краю бассейна, наблюдала за мытьем. Девицы, весело переговариваясь и смеясь, мыли, терли Гриню в две дюжины рук. Гриня, утирая со лба пену, подгреб к краю бассейна и обратился к „мажордому“. Он уже начал трезветь.
— Может, скажешь, зачем меня сюда приволокли?
Она склонилась над краем бассейна, поднесла к лицу Грини журнал с фотографией.
— Это ты? — она ткнула пальцем в гринин живот на фотографии. Гриня удивился.
— Я!.. Мать честная, когда же это нас сфотографировали? А это наш боцман! — обрадовано воскликнул он. — Его сегодня забрали — бандитом оказался! А это наш кэп. Жуткий тип!
— Он тоже красивый, — констатировала „мажордом“.
Девицы вывели Гриню из бассейна, стали вытирать полотенцами, умащивать его тело благовонными мазями.
Гриня повизгивал от щекотки. Между тем распорядительница инструктировала его:
— Слушай меня внимательно. Тебе выпала большая честь. Моя госпожа влюбилась в тебя, как только увидела эту фотографию. И приказала доставить тебя к ней. Тебе будет очень хорошо, если ты ей понравишься.
— А если нет? — спросил Гриня.
— Тогда тебе будет очень плохо. Смотри!.. — она показала рукой в сторону забора, над которым на шестах торчали подсушенные человеческие головы. Слабый ветерок шевелил их волосы. — Видишь, там еще много свободных шестов.
Гриня глянул на головы, и его чуть не хватила кондрашка. Он поднял руки и быстро проговорил:
— Я постараюсь, но только в следующий раз. Я на корабль опаздываю. Понимаешь?
— Успеешь.
Они двинулись в сторону бунгало. „Тамтамы“, переменив ритм, стали отбивать ритм брачного танца. Девушки образовали „хоровод“, запели мелодию и начали танцевать, все убыстряя темп, свою африканскую „ламбаду“. „Мажордом“ подвела Гриню ко входу в бунгало, но, прежде чем запустить его туда, вспомнила о чем-то.
— Постой, ты на СПИД проверялся?
— Конечно, нас каждый день проверяют. Мы же рыбаки. Рыбу ловим, приказ Министерства здравоохранения!.. Погодина звать-то ее как?
— Все равно не выговоришь… Зови ее просто Пуся.
Открыв дверь бунгало, она легонько подтолкнула Гриню.
В бунгало был розовый полумрак. Войдя с яркого света, Гриня прищурил глаза, огляделся. Бунгало было установлено дорогой белой мебелью. В алькове, под шелковыми занавесками с помпонами стояла широкая кровать. На ней лежала чернокожая красавица. Под легким шелковым покрывалом вырисовывались соблазнительные формы ее крупного крепкого тела. Гриня, увидев ее, почтительно наклонил голову, шмыгнул носом и поправил свою набедренную повязку, которой заменили ему всю одежду.
— Здравствуй, Пуся! — вежливо поздоровался он. Красотка, окинув его длинным внимательным взглядом бездонных очей, плавным движением руки откинула покрывало. Открылось ее блестящее, как черное дерево, тело. Она поманила его пальцем, Гриня вздохнул, в два прыжка преодолел расстояние до алькова и накрыл собой обнаженное тело красавицы. Та крепко обвила его шею руками, притянула к себе…
На площадке перед бунгало громко отбивали ритм „тамтамы“. Неистово крутя круглыми задами, на полусогнутых ногах, в бурном ритме двигались вокруг клумбы чернокожие девушки с подпрыгивающими на
