— Видно, поэтому ее жизнь складывается так прекрасно? Это никудышная альтернатива лечению в клинике.
— Это лучше, чем тюрьма. Там ее вообще не станут лечить.
— Кто наговорил вам такие ужасы?
Он не стал отвечать, а просто стоял на месте, тряся своей глупой красивой головой. Без приглашения я сел за стол. Минуту спустя он уселся напротив. Мы пристально смотрели друг другу в глаза, словно блефующие игроки в покер.
— Вы не понимаете. Сэнди и я не хотим оставаться здесь. Все продумано.
— Для поездки за границу?
Он нахмурился.
— Значит, Бернис рассказала вам.
— Хорошо, что кто-то сделал это. Если бы вы сбежали, то потеряли бы американское гражданство. По крайней мере, Сэнди потеряла бы наверняка. И потом, на что вы будете жить в чужой стране?
— Все предусмотрено. Если я буду правильно обращаться с тем, что имею, то вообще смогу больше не работать.
— А я-то думал, вы почти разорены.
— Теперь уже нет. Все встает на свои места. — Он говорил с уверенностью человека, не желающего ничего ни видеть, ни слышать, но был сильно встревожен.
— Пожалуйста, не пытайтесь останавливать меня, мистер Арчер. Я знаю, что делаю.
— Жена отправляется с вами?
— Надеюсь. Она еще не решила. Мы вылетаем завтра, и ей нужно будет решать второпях.
— Считаю, что никто из нас не должен решать второпях.
— Вашего совета никто не спрашивает.
— Однако вы просили его в известном смысле, когда втягивали меня в это дело. Боюсь, что теперь вам от меня не отвязаться.
Мы сидели, глядя друг на друга, два игрока в покер с замаранными руками, которые зашли слишком далеко, чтобы, встав из-за стола, выйти из игры. На мгновение до меня еще явственнее донесся шум океана, а по ногам иод столом пробежал холодный сквозняк. Что-то хлопнуло в другом конце дома, и сквозняк прекратился.
— Где ваша дочь?
Он пересек комнату и распахнул дверь.
— Сэнди!
Я прошел за ним в освещенную спальню. Это была странная комната, такая же странная, как и квартира Лупа. Дикие, необузданные цвета сочно взрывались на стенах и потолке. Посредине, словно алтарь, стояла круглая кровать. На ней была разбросана одежда Сэнди.
Себастьян открыл раздвижную застекленную дверь. Мы подбежали к самой кромке воды. Сэнди заплыла уже за линию прибоя, стремясь то ли выплыть, то ли утонуть.
Себастьян зашел в воду прямо одетым и беспомощно оглянулся на меня.
— Я плохо плаваю.
Его опрокинуло волной. Пришлось вытаскивать Себастьяна из воды, чтобы его не унесло.
— Идите звоните шерифу.
— Нет.
Я залепил ему пощечину.
— Звоните шерифу, Кит. Непременно.
Он побрел по пляжу, спотыкаясь.
Сбросив туфли и почти всю одежду, я устремился в воду за Сэнди. Она была молода, и догнать ее было трудно. Когда я поравнялся с нею, от берега было уже далеко, и я начал уставать.
О моем присутствии Сэнди узнала, лишь когда я коснулся ее. Она широко раскрыла свои темные, словно тюленьи, глаза.
— Оставьте меня. Я хочу умереть.
— Я не дам тебе этого сделать.
— Дали бы, если бы знали обо мне все.
— Я почти все знаю, Сэнди. Поплыли назад со мной. Я слишком выдохся, чтобы дотащить тебя.
На берегу вспыхнуло огромное яркое око поискового прожектора. Оно обшарило весь прибрежный участок поверхности океана и нащупало нас. Сэнди поплыла прочь от меня. Ее белая кожа слабо фосфоресцировала, мерцая в воде лунным светом.
Я держался поблизости от нее. Она оставалась единственной, кого еще можно было спасти. Человек в черном резиновом костюме подплыл к нам на лодке и поднял ее из воды, уже не встретив сопротивления.
Себастьян и капитан Обри ждали нас с одеялами. Вытащив свою одежду из-под ног столпившихся на берегу зевак, я пошел за Себастьяном и его дочерью к коттеджу. Капитан Обри шагал со мной.
— Попытка самоубийства? — спросил он.
— Она месяцами говорила о нем. Надеюсь, сегодняшний случай отобьет у нее эту охоту.
— Не надо рассчитывать на это. Пусть лучше ее семья примет меры предосторожности.
— Я им это постоянно твержу.
— Вы говорите, она вынашивала это намерение в голове месяцами. Стало быть, у нее началось все до этой заварухи.
— Верно.
Мы подошли к коттеджу. Хотя под одеялом меня колотила дрожь, Обри задержал меня у двери.
— Что толкнуло ее на самоубийство прежде всего?
— Я сам хочу поговорить с вами об этом, капитан. Но сначала мне нужно принять горячий душ и вытянуть все из Себастьяна. Где вы будете через час?
— Буду ждать вас у себя в отделении.
Я раздвинул застекленную дверь и вошел в расцвеченную яркими красками спальню. Себастьян, словно часовой, стоял в другом конце комнаты у приоткрытой двери, за которой шумел душ. С его одежды стекала вода. Волосы у него были в мокром песке, а в глазах читалась маниакальная готовность выполнить полученное распоряжение.
— И что же вы планируете делать в течение ближайших пяти или десяти лет, Кит? Вот так сторожить ее, уберегая от самоубийства?
Он озадаченно посмотрел на меня.
— Не совсем понимаю вас.
— Сейчас мы едва не потеряли ее. Вы не можете продолжать рисковать ее жизнью. И не можете стоять рядом, следя за нею все двадцать четыре часа в сутки.
— Я не знаю, что делать.
— Сегодня же опять отвезите ее обратно в психиатрическую клинику. Забудьте про Южную Америку. Вам там не понравится.
— Но я дал слово.
— Кому, Сэнди. Она скорее умрет, чем будет продолжать вот так. В буквальном смысле этого слова.
— Дело здесь не только в ней, — ответил он потерянно. — Что касается Южной Америки, то у меня нет выбора. Это неотъемлемая часть всей договоренности в целом.
— Объясните лучше, о чем идет речь.
— Не могу, я обещал не разглашать этого.
— Кому вы дали обещание? Стивену Хэккету?
— Нет. Это был не мистер Хэккет.
Обогнув круглую кровать, я подошел к нему.
— Я не смогу больше ничего для вас сделать, если вы не раскроете все карты. По-моему, от вас обоих хотят попросту избавиться — от вас и от вашей дочери.
Он упрямо твердил свое:
— Я знаю, что делаю. Не хочу от вас помощи и не нуждаюсь в ней.
