МОРИН. А ты говорила, что никто не заходил.
МЭГ. А никто и не заходил, только Рэй мимо прошел.
МОРИН. Так-так, просунул голову в дверь и сказал «здрасте». И все?
МЭГ. Ну да. Симпатичный такой парень.
МОРИН. Ага.
МЭГ. Ничего. А что он должен был передать?
МОРИН. Да ничего.
МЭГ. Ничего абсолютно.
МОРИН. Ну да?
МЭГ. Подержанной.
МОРИН. Угу.
МЭГ. Чтоб самому водить.
МОРИН. Угу, водить.
МЭГ. У этого, как его, отца не то Уэлша, не то Уолша.
МОРИН. Уэлша.
МЭГ. Ну да.
МОРИН
МЭГ. Так я вроде уже пила.
МОРИН. Пила-пила, но еще кружечка не повредит.
МЭГ
МОРИН. А ты не обращай внимания. От них только польза. Комки – это самое главное и есть. Пей.
МЭГ. А чайная ложка?
МОРИН. Нету. Для врунишек. Нету. Пей как есть.
Допивай!
МЭГ. Желудок маленький, больше не влезает.
МОРИН. Пей, давай! Что тебе сказано! Врать насчет Рэя места хватает. Что он записки не оставил! Я же встретила его около дома. Врешь ты все. Выпьешь всю кружку до дна, а комки будешь сосать, а если не допьешь, остатки вылью на твою башку. Смотри у меня. Шутки в сторону.
Голову мне морочишь? Опять лезешь в мою личную жизнь? Сидишь у меня на шее уже двадцать лет. Каждый божий день торчу с тобой. Можно хоть раз в жизни по-человечески ко мне отнестись?
МЭГ. Молодым девушкам не к лицу заигрывать с парнями!
МОРИН. Молодым девушкам! Да мне уже сорок, черт побери. Заткнись!
«Молодые девушки»! Ну и сказала. А как бы Анетт и Марго выскочили замуж, если б за ними мужчины не ухаживали?
МЭГ. Не знаю.
МОРИН. Допивай!
МЭГ. Не лезет больше.
МОРИН. А если на голову вылью?
Вот что я тебе скажу насчет «молодых девушек». Я за сорок лет поцеловалась-то с мужчинами всего два раза!
МЭГ. Двое не так уж и мало!
МОРИН. Заткнись!
МЭГ. Все, допила!
Двое это слишком!
МОРИН. Для тебя, возможно, но не для меня.
МЭГ. Слишком, слишком!
МОРИН. Думаешь, приятно торчать тут с тобой каждый день? Как старая, высушенная…
МЭГ. Проститутка!
МОРИН
МЭГ. Стать этой самой?…
МОРИН. Кое о чем.
МЭГ. Ну и мечты!
МОРИН. Да не об этом совсем.
МЭГ. Нет.
МОРИН. Сплю и вижу, как ты, одетая во все белое и красивое, лежишь в гробике, а я вся в черном стою возле гроба, а рядом со мной парень. Он меня держит за талию, от него приятно пахнет. И он мне говорит: «Пошли погуляем на всю катушку».
МЭГ. А ты что?
МОРИН. А я говорю: «А в чем теперь проблема? Пошли».
МЭГ. Ты не посмеешь!
МОРИН. Еще как посмею!
МЭГ. На моих-то похоронах?
МОРИН. Вот именно, и чем скорее ты сдохнешь, тем лучше!
МЭГ. Ну и мечты у тебя!
МОРИН. Да, мечта, только наяву. Все приятнее, когда за курами дерьмо подбираешь.
МЭГ. Все равно. Недостойные мысли.
МОРИН. А это как сказать.
МЭГ. Еще как буду!
МОРИН. Я в этом и не сомневаюсь!
МЭГ. На моих похоронах тебе самой будет семьдесят. И кто тебя тогда за талию обнимет?
МОРИН. Уже никто.
МЭГ. Вот так-то.
МОРИН. М-да.
МЭГ. А соломки нет?
МОРИН. Всю съела, больше нет. Обжираешься ею как хрюшка.
МЭГ. Ну, давай тогда печенье, хоть я его и не люблю. И где ты только достаешь эту гадость?
МОРИН. Мне только и забот, что о твоей соломке думать.
МЭГ
МОРИН. Пойду.
МЭГ. Так там же все америкашки соберутся.
МОРИН. Ну и что?
МЭГ. Ты же их не выносишь. Сама вчера говорила.
МОРИН. А сейчас я думаю по-другому, это же в женском характере.