Человек-подушка

меня, они будут знать, кто я и что я для них сделал, они подарят мне конфеты – самое ценное, что у них есть, – в знак благодарности, и я возьму у них эти конфеты и теперь уже я стану благодарить их, и потом скажу им ласково, чтобы они поспешили домой к маме, и вот тогда я буду счастлив. Не потому, что мне дали конфет, на самом деле я их не люблю, но потому что я буду знать… я буду знать в моем сердце, что когда меня уже не будет здесь, они останутся, многие из них останутся. Поэтому я хороший полицейский. Не потому, что я могу расследовать все дела на свете – я на самом деле не всесилен, а потому, что я чего-то стою. Я стую чего-то. Я стою на верной стороне. Я, может быть, не прав, но я стою на правильной стороне. На стороне детей. То есть на противоположном от тебя берегу. И поэтому, когда я слышу, что ребенка убили в стиле… в стиле твоего «Маленького Иисуса»… Знаешь что? Я готов замучить тебя до смерти только за одно то, что ты пишешь такие истории, как эта. Я даже не буду разбираться, кто их инсценирует! А, впрочем, знаешь что?

Ариэль вытаскивает из соседней комнаты огромную, мрачного вида установку с электродами.

…мне по хую, что делали твои отец и мать с тобой и твоим братом. По хую. Я бы и их замучил к ебеням, если бы они только появились здесь, но сейчас я хочу помучить тебя. Потому что два минуса еще не дают плюс. Два минуса еще не дают плюс. Так что вставай-ка, дружочек, на колени, а я пока потихоньку включу эту чертову машинку.

Катурян делает шаг назад.

Катурян. Умоляю вас, не надо…

Ариэль. Надо, надо, и именно сейчас, я сказал…

Возвращается Тупольски.

Тупольски. Что у вас тут происходит?

Ариэль. Да вот пытаюсь пристегнуть этого к батарее.

Тупольски. Господи, ну зачем?

Ариэль. Да мы тут поговорили…

Тупольски. О чем?

Ариэль. Ни о чем.

Тупольски. Ты снова начал свою волынку: «Когда я буду стареньким, детишки подойдут ко мне и подарят несколько конфет»? Так что ли?

Ариэль. Да пошел ты!

Тупольски. (поражен) Что?… Сегодня уже дважды ты позволил себе…

Ариэль. (Катуряну) Слышишь, ты! На колени. Я ведь кажется уже попросил тебя один раз вежливо.

Катурян медленно подходит к Ариэлю. Тупольски садится за стол и наблюдает за их диалогом. Катурян встает на колени.

Катурян. А кто первый, Ариэль, заставил вас встать на колени? Ваша матушка или ваш отец?

Ариэль теряет самообладание. Тупольски от удивления открывает рот.

Тупольски. Охуеть.

Катурян. Мне почему-то кажется, что все-таки это был ваш отец.

Тупольски. Ариэль, ну неужели ты сейчас станешь рассказывать ему, что твой отец был полным дерьмом? О, господи!

Ариэль. Нет, Тупольски, я не скажу ему о том, что мой отец был полным дерьмом.

Тупольски. Да? Вот как. Дерьмом, дерьмом. Старым дерьмом.

Ариэль. (Тупольски) Слушай, заканчивай эту хрень, а? Кончай этот базар про мое трудное детство.

Тупольски. Да я вообще никого не трогаю. Ты сам носишься со своим «трудным детством» как угорелый.

Ариэль. Я ни разу ни словом не обмолвился о моем трудном детстве. Я вообще никогда не использовал словосочетание «трудное детство» по отношению к моему детству.

Тупольски. А какое словосочетание ты использовал? Детство, в которым «тебя выебал твой отец»? Это даже не словосочетание, это целое предложение.

Ариэля начинает трясти.

Ариэль. Больше ничего не хочешь сообщить преступнику, а, Тупольски?

Тупольски. Я устал от всех вас. От всех, кто пытается своим заебанным детством оправдать свое заебанное настоящее. Мой отец был запойным алкоголиком и садистом. Неужели я теперь должен быть тоже запойным алкоголиком и садистом? Это возможно, но это будет мой личный выбор. Это будет мое свободное решение.

Ариэль. Мне бы хотелось сейчас все-таки приступить к пытке.

Тупольски. Приступи. А то заставляешь нашего гостя ждать.

Во время этой фразы Ариэль присоединяет электроды к телу Катуряна.

Ариэль. Сегодня ты перешел все границы, Тупольски.

Тупольски. Я сегодня, Ариэль, прочел насквозь исповедь заключенного, чтобы убедиться в том, что мы ничего не упустили в этой гнусной истории. Я выполнил свою работу. Я не мучаю осужденных просто ради того, что удовлетворить свои садистические фантазии о мщении.

Ариэль. Заткнись. Ты переходишь все границы.

Тупольски. Поспеши, дружище, давай помучай его еще, Ариэль. Мы все равно застрелим его через полчаса.

Ариэль присоединяет электроды к батарее.

Катурян. А где ваш отец, Ариэль?

Ариэль. Ни слова, Тупольски. Ни слова.

Тупольски. Я молчу. Я читаю его признание. Я делаю свою работу. Я тебе уже это говорил.

Катурян. Он в тюрьме?

Ариэль. И ты заткни свою пасть, извращенец.

Катурян. И что тогда? Вы меня немного помучаете и потом казните? (Пауза.) Он в тюрьме?

Ариэль. Шшшш… Не мешай, дай сосредоточиться.

Тупольски. Нет, он не в тюрьме.

Ариэль. Так, что я тебе только что сказал?

Катурян. Что же они, даже не арестовали его?

Тупольски. Они не смогли его арестовать.

Ариэль. Тупольски! Это для нас всех плохо закончиться… если ты будешь продолжать в том же духе.

Тупольски. У меня есть ужасное предчувствие, что ты прав.

Ариэль. Осталось только прицепить этот чертов электрод и тогда… чертов электрод и тогда…

Катурян. А почему они не смогли его арестовать?

Ариэль. Шшшшшш…

Катурян. Почему они не смогли его арестовать?

Ариэль справился с электродами и уже протянул руку, чтобы включить аппарат, как Тупольски, в самый последний момент, говорит следующую фразу.

Тупольски. Потому что Ариэль убил его. Я так думаю.

Ариэль начинает нервно, с дрожью в голосе смеяться. Он не успевает включить