провел в блаженном ничегонеделании в доме моей сестры Тиёэ, лежа на татами и слушая граммофонные записи классической музыки. О ночах в спальне интерната 1-й школы в Токио, где я и мои товарищи- соученики провели так много времени, распевая песни. Я вспоминал своего друга, который в этот момент должен был постигать премудрости проектирования металлообрабатывающих машин в институте в Ёнэдзаве. Интересно, думал я, как сложится его судьба в это непростое время. Последнее воспоминание снова навело меня на мысль, не должен ли я оставить после себя нечто вроде прощального письма, в котором следовало бы изложить все эти мои мысли и думы. Но, задержавшись на этой мысли, я в конце концов отринул ее и наконец-то погрузился в беспокойный сон, негодуя сам на себя за то, что поддался всем этим воспоминаниям.
Следующий день, 28 апреля, не принес нам ничего нового. Весь день мы, четверо старшин-водителей «кайтэнов», не знали, куда себя деть. Мы бродили взад и вперед по отсекам лодки, по кают-компании, а на шее у нас болтались наши навигационные схемы ударов, фонарики и секундомеры. Мы не находили себе места и не знали, чем себя занять. Мы были совершенно готовы к действию, но дела не было. «Где же эти чертовы враги? Если мы их не встретим, у нас не будет целей! Почему они не появляются?» – все эти разговоры только усугубляли наше раздражение, мы становились все более и более нервными. Экипаж, как мы видели, старался понять наше положение. Он то и дело подбадривающе улыбался нам, но не заводил с нами разговора, если только мы к нему не обращались сами, очевидно из опасения еще больше расстроить нас.
Вечером, когда лодка поднялась на поверхность, чтобы зарядить аккумуляторы, мы вчетвером собрались на палубе у рубки, чтобы покурить.
– Ну вот, опять весь день впустую! – сказал Синкаи. – Мы на месте, совершенно готовы, а врага нет как не было!
– Ладно, не переживай, – бросил ему Ямагути. – Возможно, нам устроят еще одни проводы. Я бы не отказался от такого пива.
Как мне кажется, Ямагути мог бы в одиночку выпить все пиво, какое только нашлось на подводной лодке, если бы ему позволили это сделать. Он явно был неравнодушен к алкоголю. Мне как-то пришлось наблюдать, как он до последней капли опустошил бутыль сакэ емкостью по крайней мере в половину галлона, что внешне почти не отразилось на нем – лишь его и без того красное лицо стало немного краснее. На следующее утро после проводов на базе Хикари нашей предыдущей группы «Татара» он выглядел как ни в чем не бывало, хотя, я уверен, он выпил сакэ больше, чем два любых человека в ходе этого мероприятия. Лишь за неделю до нашего выхода на задание мы смогли наблюдать, как выпитое оказывает на него какое- то действие, хотя и не особенно заметное. Но в тот раз внешним признаком такого действия оказалась сигарета. «Приняв на грудь» изрядное количество сакэ, он с отсутствующим взглядом взял сигарету зажженным концом в рот и держал ее так несколько секунд, пока не сообразил, что же это жжет ему губы.
– Что ж, Ямагути, – поддразнивали мы его, когда он несколько дней залечивал довольно серьезный ожог, – тебе теперь придется перестать либо пить, либо курить. Ты явно не можешь делать то и другое одновременно.
Тогда он ответил нам так же, как и мы все отвечали остальным в последние дни нашей подготовки.
– Какое это имеет значение? – сказал тогда он. – Все равно я вскоре избавлюсь от всех своих дурных привычек!
Пока мы докуривали сигареты, с мостика рубки спустился капитан Орита. Фурукава, самый несдержанный из нас, заговорил с ним.
– Я думал, что уж сегодня нам точно придется встретиться с врагом, господин лейтенант.
Остановленный этим вопросом, капитан даже слегка подался назад. Но его ответ прозвучал вполне доброжелательно, хотя он прекрасно понял скрытый в вопросе подтекст.
– Время у нас есть, старшина Фурукава, – произнес он. – Я говорил вам, что на этом маршруте будет много вражеских кораблей. Вы можете мне верить, что мы их обнаружим. Пока что отдыхайте. Наш час наступит. – С этими словами он исчез в люке.
Отдыхать? Сейчас? В нас нарастала злость на врага. На просторах Тихого океана у него сейчас были тысячи кораблей. Где же все они скрывались?
Следующий день, 29 апреля, был праздничным – днем рождения нашего императора. Ровно в полдень, получив от штурмана лодки точное направление, вся команда на минуту прекратила все работы и склонилась в поклоне в сторону Токио, отдавая этим дань уважения нашему правителю. Японцы вообще часто кланяются друг другу – приветствуя, прощаясь, в знак уважения. В таких случаях, однако, делается лишь небольшой поклон. Другой, глубокий поклон, когда человек складывается едва ли не пополам, осуществляется лишь в ходе какой-либо церемонии. Именно такой поклон мы и совершили, обратив свои взоры в сторону императорского дворца. Экипажи кораблей, находившихся в акватории Внутреннего моря, сделали то же самое, поклонившись в направлении Токио или Исэ, где расположен храм богини солнца Аматэрасу, от которой пошла императорская династия.
После обеда я коротал время в кают-компании за игрой в карты со старшим механиком лодки лейтенантом Тамару. Убив таким образом около двух часов, я затем решил прекратить игру.
– Пожалуй, с меня хватит, господин лейтенант, – сказал я. – Мне надоело выигрывать.
Он со смехом ответил:
– Ты сегодня в ударе, Ёкота. Наверное, потому, что вы все на взводе. В таком состоянии у человека все чувства и возможности обострены. Вы рветесь в бой, настроены на победу, вот ты и выигрываешь.
Возможно, это было правдой, и я именно поэтому играл особенно хорошо, хотя сам так не думал. Я подозревал, что лейтенант Тамару подыгрывал мне, поскольку это могла быть последняя карточная игра в моей жизни, и он хотел поддержать мой боевой настрой. Хотя и ненамного старше меня самого, он был очень начитан, чего трудно было ожидать от человека в его возрасте. У него была также склонность к журналистике. Кроме своих основных служебных обязанностей, он еще редактировал и издавал стенную газету подводной лодки «1–47» под названием «Подводные новости». Выходила она довольно часто и печатала рассказы, написанные членами экипажа лодки и им самим. Мне часто доводилось видеть в уголке кают-компании лейтенанта Тамару, склонившегося над какой-нибудь статьей для очередного номера газеты. В специальном выпуске газеты, посвященном дню рождения императора и вышедшем днем раньше, поскольку 29 апреля членов нашей группы уже могло не быть в живых, была опубликована написанная им поэма в честь группы «Тэмбу». Я вырезал ее ножницами, и теперь она лежала в том же самом кармане моей форменной куртки, где я хранил фотографию моей покойной матери.
Вечером этого праздничного дня, после того как субмарина всплыла на поверхность, я поднялся к рубке, чтобы, как обычно, выкурить сигарету, затем спустился в кубрик команды, где быстро улегся в койку, намереваясь как следует выспаться. Но, проворочавшись без сна целый час, я вдруг увидел, как в открывшемся в переборке люке вдруг показалась голова капитана Ориты. Такое бывало нечасто, командир корабля заглядывал в кубрик команды лишь в каких-нибудь исключительных случаях.
– Всем водителям «кайтэнов» немедленно собраться в кают-компании! – приказал он.
Он произнес это достаточно громко, чтобы разбудить тех из нас, кто уже заснул. Лицо его сияло, он выглядел очень счастливым. Мы спрыгнули со своих коек и принялись поспешно натягивать форму. Капитан, не дожидаясь нас, проследовал в кают-компанию. Там он глубоко вздохнул, обвел нас взглядом и произнес:
– Подводная лодка «1–36» совершила успешную атаку! Это произошло два дня тому назад. Ей попался конвой в составе тридцати судов. Два «кайтэна» получили повреждения, их было нельзя применить. Поэтому лодка выпустила четыре остальных. Они потопили четыре больших судна, предположительно транспорты или сухогрузы. Мы только что получили радиограмму с этой информацией!
Новость была встречена радостными криками. В дискуссиях о тактике применения «кайтэнов» 6-й флот оказался прав! Подводная лодка – носитель «кайтэнов» – потопила четыре судна нашего противника и смогла уйти невредимой! У нее остались еще два «кайтэна» и много обычных торпед. И она в состоянии потопить еще много судов противника!
Когда возбуждение немного улеглось и я смог спокойно обдумать ситуацию, меня снова стали беспокоить непрошеные мысли. Лодка «1–36» вышла из порта двумя днями позже нас, но уже провела успешную атаку. Два дня после нас! Она провела в открытом море всего одну неделю. Мы, шестеро,
