сокращал ее до возможного предела, чтобы передача шла как можно короче. Мы должны были свести до минимума шансы обнаружить нас.
Когда все было готово к новому погружению, Сугамаса тщательно проинструктировал нашего лучшего радиста и вручил ему радиограмму. Она была предельно краткой: «1–36» возвращается на базу. Сильные повреждения. Израсходованы три «кайтэна».
Как только радиограмма была передана, мы ушли под воду и легли на курс. В подводном положении мы шли весь день 30 июня и всплыли лишь поздно вечером. На этот раз, заряжая аккумуляторы, мы слушали радиопереговоры противника, которые довольно часто шли открытым текстом. Подумать только, до чего самоуверенным был в это время американский флот! Безусловно, Императорский военно-морской флот тогда не мог причинить серьезного ущерба американцам, поэтому они не давали себе труда кодировать радиосообщения или маскировать самый факт того, что они ведутся. Лейтенант Хагивара, штурман субмарины «1–36», рассказал нам, что в перехваченном донесении неприятеля о подводных лодках, появившихся на его флангах, наше местопребывание было указано с большой точностью. Мы оставались на поверхности моря ровно столько, сколько было необходимо, а затем снова погрузились. Субмарина шла в подводном положении весь день и всплыла только с наступлением темноты 1 июля, затем такой процесс повторялся в течение последующих четырех дней. Несколько раз, всплыв, мы замечали на горизонте вражеские самолеты, а идя под водой, часто слышали отдаленный шум винтов вражеских кораблей. Возможно, даже с большим основанием, чем субмарина «1–47», именно нашей лодке «1–36» следовало бы носить имя «Синайнай», «бессмертный» корабль.
Вскоре после полуночи 6 июля, всплыв, мы уже рассекали воды пролива Бунго, приближаясь к родному дому. Через несколько часов нас ждали обилие горячей воды и вкусная еда. По левому борту вырисовывался темный силуэт острова Кюсю, а справа показался берег острова Сикоку. Я никак не думал, что мне доведется увидеть их еще раз.
Но теперь все будет как надо, твердил я себе, вдыхая свежий воздух на мостике рубки. Вскоре я сойду на берег на родной базе. Все ее обитатели узнают о последней просьбе Кугэ, да и капитан Сугамаса замолвит слово за нас. Еще через какое-то время, возможно недели через две, Сонода, Номура и я, вместе с еще тремя водителями «кайтэнов», снова отправимся этим же проливом на юг в поисках неприятеля. Сугамаса дал слово всему экипажу.
Так что, подумал я, дела идут не так уж плохо, несмотря ни на что, и склонился в глубоком поклоне, приветствуя родные места.
Поклон мой был прерван громким криком и четырьмя сильными взрывами. Мостик мгновенно опустел, и лодка пошла вперед полным ходом. Спустившись в кают-компанию, мы задавали друг другу недоуменные вопросы, поскольку никто не понимал, что произошло.
Чуть спустя в кают-компанию вошел старший механик лодки.
– Это неслыханно! – сказал он. – После всего, что нам пришлось пережить, когда мы почти дома, нас обстреляла американская подводная лодка!
– Американская подводная лодка? Здесь, в проливе Бунго?
Мы знали, что вражеские субмарины часто появляются у южного выхода из пролива и топят там наши суда, но мы уже шли почти на середине пролива, когда прогремели эти взрывы.
– Именно так, – кивнул старший механик, отвечая на наши недоуменные возгласы. – Она выпустила по нас четыре торпеды. И одна прошла всего в пятидесяти футах у нас за кормой. Те взрывы, которые вы слышали, – это торпеды взорвались, ударившись о берег. Интересно, как долго нам будет везти?
Да уж, это было и в самом деле везение! И еще одно доброе предзнаменование после всех тех неудач, которые нас преследовали. Несколько часов спустя я стоял на палубе нашей лодки, которая заходила в бухту Хикари. На небе сияло солнце, лаская своими лучами мою спину. В последний раз я видел эту картину тридцать три дня тому назад. Пройдет не так уж много времени, и я снова выйду в море.
Глава 17
КОНЕЦ БОРЬБЫ И МОЙ ВЫБОР
День 6 июля 1945 года, когда израненная субмарина «1–36» вернулась в родной порт, я встретил в дурном настроении. И в таком же настроении пребывал еще некоторое время, оставаясь на ее борту столько, сколько было необходимо. Осмотр повреждений показал, что корабль потрепан очень серьезно. Лодку следовало отправить в Куре для ремонта. Никто не знал, сколько времени пройдет, пока ее можно будет поставить в сухой док. А тем временем мои тренировки должны были продолжиться.
В период моего пребывания в Хикари были разработаны планы проведения девятой операции с использованием «кайтэнов». До сих пор подобные операции носили имена «Кикусуи», «Конго», «Чихайя», «Симбу», «Татара», «Тэмбу», «Симбу» и «Тодороки». Названия четвертой и седьмой групп звучат одинаково, но записываются разными иероглифами. Четвертое «Симбу» означает «божественный воин», тогда как седьмое название переводится как «следование путем самураев». Новая группа, которой было присвоено название «Тамон», должна была состоять из шести подводных лодок, которые несли общим числом тридцать три «кайтэна».
«Тамон» было именем одного из четырех божеств буддийского пантеона, который охраняет Японию от внешних врагов. Кроме этого, Тамон было детским прозвищем сына Масасигэ Кусуноки, Масацуры. Отважный юноша, бок о бок сражавшийся со своим отцом, защищая трон, носил это прозвище до своего восемнадцатилетия, возраста возмужания, когда он принял другое имя.
Лишь три крупные субмарины – «1–47» под командованием капитана 2-го ранга Сёкити Судзуки, «1–53» под командованием капитана 2-го ранга Саити Обы и «I–I58» под командованием капитана 2-го ранга Мотицуры Хасимото – могли выйти в составе этой группы. Они представляли собой все, что еще оставалось у Японии сейчас, когда подлодка «1–36» была выведена из числа действующих. Эти лодки могли нести по шесть «кайтэнов» каждая. Оставшимися тремя субмаринами – «1–363», «1–366» и «1–367»– командовали соответственно капитан 2-го ранга Сакаэ Кихара, капитан 3-го ранга Таками Токиока и капитан 3-го ранга Кунио Такэтоми.
Первой на задание 14 июля должна была отправиться «1–53» с Оцудзимы. Последней, 8 августа, из Хикари вышла «1–363». Две подводные лодки – «1–47» и «1–367» – вышли из порта 19 июля. Никто из них не встретился с противником, и все вернулись в порт без побед. Такая же судьба постигла и лодку «1–363». Таким образом, шестнадцать из тридцати трех «кайтэнов» были выведены из операции. Еще пять не приняли участия вследствие отказов в механике – проклятия «кайтэнов». Лишь двенадцать, примерно одна треть тех сил, что так отважно вышли в море, нанесли удары по врагу.
Я страдал и болтался на базе Хикари весь июль, когда большая часть подводных лодок уходила в море. Никто не давал мне добро на тренировки на «кайтэне», хотя мне было необходимо много практиковаться, если я хотел снова выйти в море. Я уже много недель не имел практики управления «кайтэном» и, чтобы не потерять приобретенные навыки, должен был шлифовать свою технику. Но весь июль мне не давали возможности снова сесть за рычаги управления «кайтэном». Шла подготовка других водителей для плана «Береговые „кайтэны“», который предполагалось реализовать на заключительном этапе обороны побережья Японии. Я не знал об этом плане тогда и узнал лишь много времени спустя после окончания войны, но этот план считался важной составной частью общего стратегического замысла отражения вражеского вторжения на наши острова.
Подводная лодка «1–53» вышла в море с Оцудзимы 14 июля. Ни ее экипаж, ни водители «кайтэнов», находившиеся у нее на борту, не знали о решении императора прекратить войну, пока она не обернулась совершенной катастрофой, которая бы уничтожила нашу страну. За два дня до этого он отдал повеление принцу Коноэ отправиться в Москву в качестве его чрезвычайного посланника и просить советское правительство содействовать немедленному заключению мира между Японией и Соединенными Штатами. Никто из этих двух правителей нашей страны не знал, что Советский Союз постарается избежать этой роли, поскольку он уже принял решение объявить войну нам.
Буквально накануне выхода лодки «1–53» в ходе очередной тренировки на Оцудзиме погиб четырнадцатый водитель «кайтэна» младший лейтенант Ёсио Кобаяси. Он наткнулся на поставленную американцами мину во время учебного захода на цель. Такая же судьба постигла старшин Тарухару и Китамуру двумя месяцами ранее. Вместе с Кобаяси в кокпите торпеды находился и редкостный счастливец старшина Хироси Такахаси, который в этом заходе пошел вдвоем с лейтенантом. Когда они налетели на мину, взрывом у «кайтэна» был выбит верхний люк. Тот же взрыв выбросил сквозь это довольно узкое
