сожалению, делать различие между этими двумя возможными значениями было крайне трудно.
– Вовсе нет, – сказал Спок. – Это экспериментально доказанный факт.
Если бы мы говорили по-вулкански, слова «доминантный» и «рецессивный» не подразумевали бы ни превосходства, ни более низкого положения. Можно также усмотреть человеческий шовинизм в вашем желании того, чтобы именно черты вашей расы превалировали, несмотря на доказательства обратного. Вы закончили, доктор?
– Нет, подождите, не двигайтесь. У меня было немного случаев поизучать
вулканцев. – Он широко улыбнулся. – Не хотите ли пополнить мое образование?
– Я выполнил мои обязательства по отношению к правилам, прибыв на
осмотр. Не вижу, почему я должен оставаться лишь для того, чтобы вы смогли удовлетворить тривиальное любопытство.
– Вы своих обязательств не выполнили, пока я не сказал, что осмотр окончен. Вы, должно быть, будете рады услышать, что у вас прекрасное физическое здоровье.
– Этот факт мне уже известен.
– А что насчет вашего психологического здоровья? Вашего эмоционального состояния? Может, у вас есть какие-нибудь сложности, которые вы хотели бы обсудить?
– У вулканцев не бывает эмоционального состояния.
– Даже невозмутимость – эмоциональное состояние! – сказал Маккой. –
кроме того, ваши физические характеристики действительно могут определяться вашими генами, а вот психологические – нет. Ваше положение обусловило влияние на вас комплекса культурных взаимодействий, конфликтующих философий…
– Мы все – продукт нашего окружения, – сказал Спок. – Иначе мы бы не
были разумными существами, способными к развитию. Однако, мы не бессознательный продукт: мы можем выбирать и контролировать наши влияния. Я не в конфликте с моим положением. Вулканская философия дает мне возможность жизни, лишенной эмоций.
– Можно многое сказать в защиту эмоций.
– В самом деле? По моим наблюдениям, они приносят только несчастье.
– Ах, правда? Например?
– Например. Капитан Кирк.
– И что вас заставляет думать, что Джим Кирк несчастлив?
– Он выказал свои чувства, когда его выбор первого офицера был отклонен.
– В вашу пользу.
– Этот факт не имеет отношения к нашему обсуждению.
– Нет? Вы не испытываете чувства… гордости по поводу продвижения?
– Гордости? Гордость мне неизвестна.
– И, я полагаю, вы сейчас заявите, что не возражали бы, если бы Митча назначили бы на вашу должность вместо вас.
– Ни в коей мере. У коммандера Митчелла репутация компетентного офицера. Не мое эмоциональное состояние должно вас заботить, а состояние капитана Кирка.
– А у вас нет ни чувств, ни желаний…
– Вулканцы не имеют желаний, доктор Маккой. Однако, если бы я
обладал человеческими чувствами, я сказал бы, что это… не ваше дело.
– Все, что оказывает влияние на команду этого корабля – мое дело.
Например, вы служили под командованием капитана Пайка долгое время. У вас отсутствует всякая реакция на его перевод с корабля?
Если Спок и сожалел о переводе Пайка, он подавил эту реакцию. И не
было причин поверять свою слабость чужому человеку.
– Вы не почувствовали огорчения? – спросил Маккой. – Ни намека на
человеческую реакцию на фоне вулканской невозмутимости?
Споку надоел спор.
– Вы полагаете, доктор Маккой, что до вас никто ни разу не обратил
внимания на наследственные противоречия в обстоятельствах моего существования?
– О чем вы, коммандер?
– Хотя я не был обязан объяснять вам мой выбор философии, я это
сделал. Однако вы отказались принять мое объяснение; вместо этого, вы принялись оспаривать мое право на этот выбор. Я не навязывался вам с предложениями объяснить вам, как вам стать более рациональным, – хотя я мог бы вам это объяснить.
– Вау! Знаете, мистер Спок, а мне кажется, что вы рассердились.
– Нет, доктор, я не рассердился. Но я не вижу резона тратить мое время на бесплодные дискуссии.
– Хорошо, мистер Спок, если вы так чувствуете…
– Я так
Маккой взял гипо.
– Я вас отпускаю отсюда вместе со всеми вашими мыслями, – как только возьму образец крови.
– Образец крови излишен. Сенсоры записали все показатели стандартного осмотра.
– Я знаю, но я хочу сделать несколько дополнительных тестов…
Спок поднялся. Впервые за долгое время эмоции, на подавление которых
он тратил столько сил, возмутились в нем, грозя нарушить его абсолютный контроль, но он снова безжалостно подавил их. Доктор Маккой никогда не узнает, насколько его небрежное замечание ранило вулканца.
– Человек или вулканец, – я вам не подопытное животное.
– Подождите, Спок, ради всего святого!… Я не имел в виду…
Спок двинулся из лазарета, все еще в комбинезоне для осмотра. Он
предпочитал переодеться, вернувшись к себе в каюту. Он не мог придумать логической причины, по которой ему следовало остаться и терпеть докторские шпильки, буквальные ли, или фигуральные, но все – в слишком человеческой манере.
Однако, оказавшись за пределами лазарета, Спок приостановился. Он снова взял эмоции под контроль, осадив возмущение, которое доктор Маккой заставил его почувствовать. Это чувство, даже оправданное испытанным унижением, означало потворство себе и было недопустимо.
Он задумался о просьбе доктора, развернулся и без колебаний снова вошел в лазарет.
Доктор Маккой занимался какими-то файлами. Он поднял глаза.
– Да, мистер Спок? – холодно сказал он, – Что еще?
– Если вы полагаете, что в ваши обязанности входит взять образец крови,
то моя обязанность – выполнить ваш запрос, – сказал Спок.
Выражение лица доктора Маккоя оставалось нелюбезным.
– Так, да? Я вам благодарен за вашу снисходительность, коммандер Спок.
Я вам назначу время приема, в какое-нибудь другое время. Как вы можете видеть, сейчас я занят.
Спок посмотрел на него, подняв бровь, но ничего не спросил.
– Очень хорошо, доктор, – сказал он ровным голосом. – Как вам будет удобно. – И вышел.
Маккой посмотрел вслед офицеру по науке. Вулканец не выказал ни следа своей произошедшей ранее потери самообладания, не подал виду, что при отпоре Маккоя он почувствовал раздражение. Походка его была совершенно обычной, – размеренной и почти неслышной.
Маккой хмуро уставился на файлы.
Чертов твой кельтский нрав, сказал он себе. Это не было признанием твоей власти, это было попыткой помириться. Которую ты швырнул ему в лицо.
На миг Маккой задумался, а не пойти ли за Споком. Но решил, что лучше ему немного остыть. Обвинения коммандера Спока в ненужных медицинских пробах задели Маккоя, – возможно, потому, что не были полностью неверны. По большому счету, – да, но не совсем. Уникальные индивидуумы требовали уникального медицинского подхода, и подготовка к возможным кризисам была первой мотивацией Маккоя.
