Теперь самое сложное, сказал себе Тор. Он нашёл родителей в маленькой комнате, где они сидели очень тихо. Возможно, впервые в жизни юноша отметил, как бедно она обставлена. Никакого намёка на изысканность. Просто комната, где честные труженики-люди отдыхают после работы и наслаждаются своими маленькими радостями. Единственная роскошь — перина на кровати: мама любит спать на мягком. Тяжёлая, почти грубая мебель. Ничего лишнего.
Вот только кожаная папка, лежащая на столе, вызывала иные чувства. В ней хранились рисунки, которые Тор сделал в Детстве. Время от времени все семейство, смеясь, просматривало их. Особенно родителей забавляли те рисунки, где Тор рисовал их семью. На рисунках их всегда было четверо: Тор утверждал, что у него есть старший брат, большой и грозный. Иногда он даже с ним разговаривал. Но брата у него никогда не было. Гинты видели в этих фантазиях желание иметь брата, но ничего изменить не могли. Местный лекарь объяснил, что у них никогда не будет детей.
Тор не знал, что сказать, и виновато пожал плечами.
— Всё в порядке, Торкин, это правильное решение, — проговорил Джион Гинт, успокаивая не столько сына, сколько самого себя.
Аилса снова разрыдалась. Тор пересёк комнату, которая вдруг оказалась такой маленькой, и нежно обнял маму. Она всегда знала, как поступить, всегда крепко стояла на ногах… а теперь плакала. Это было невыносимо. Потом отцовские руки, ещё сильные и крепкие, обняли их обоих, словно заключив в круг собственного отчаяния.
Тор потерял счёт времени. Сколько они сидели, когда выплакали все слезы? Потом говорили о какой-то ерунде — уже через минуту Тор даже не мог вспомнить, о чём именно. Слова закончились, стало тихо, потом молчание стало невыносимым. Тогда Джион взял Тора за одну руку, его жена за другую.
— Мы с мамой должны кое-что тебе рассказать, — Гинт-старшнй откашлялся. — Это нелегко, Тор. Мы пятнадцать лет храним эту тайну. Я надеялся, что нам никогда не придётся ею поделиться… тем более с тобой… но теперь, когда ты уезжаешь, наш долг…
У Тора зачесалось между лопатками. Он ещё не знал, что скажет отец, но уже чувствовал: это будет что-то скверное.
— Ничего не говори, отец. Я не хочу ничего слышать… Пожалуйста. Я… Неважно, что… Это ничего не меняет.
Он посмотрел на отца, но увидел на его лице лишь смирение и глубокую печаль.
— Ты должен это знать, Торкин, — Джион Гинт привлёк сына к себе. — Ты носишь нашу фамилию, мой мальчик, но не я тебя зачал, и не наша мама тебя родила.
Перед глазами Тора разверзлась пропасть. Нет, не пропасть — огромный водоворот тьмы, уходящий во тьму. Тор падал туда вместе со всем миром, а навстречу, из чернильных глубин, мчались три радужные сферы. В этом движении было что-то угрожающее. Наверно, он закричал, как ребёнок, который верит, что крик волшебным образом заставит родителей вернуться, где бы они ни были. Тем не менее, от собственного вопля Тор очнулся. И понял, что отец трясёт его за плечи.
Юноша недоверчиво покачал головой. Губы отца шевелились — он что-то говорил, но Тор слышал лишь стук крови в ушах. Он ещё раз мотнул головой, на этот раз резче, словно пытаясь вытряхнуть назойливый звук.
— Тор, ты нас слушаешь?
Мамины глаза покраснели от слёз. В них застыла мольба.
— Смотри на меня, сынок, и слушай, что я скажу, — Джион Гинт взял лицо Тора в ладони и заглянул мальчику в глаза. — Пятнадцать зим назад в нашу деревню пришла женщина. С ней был прелестный младенец в пелёнках, мальчик. Он плакал и плакал, не умолкая… — отец грустно улыбнулся при этом воспоминании и уронил руки на колени. — У этого мальчика не было родителей. Они погибли. Женщина сказала, что они сгорели при пожаре. Огонь уничтожил все — дом, людей, имущество… Спасти удалось только ребёнка. И родных у него не осталось. Эта женщина проезжала мимо, когда жители того селения боролись с огнём. Кто-то сунул ей ребёнка, так она и баюкала его всю ночь. А наутро никто за ним не пришёл. Понимаешь, это была совсем бедная деревушка — кому нужен лишний рот в семье? И женщине пришлось оставить его у себя. А младенцу было несколько месяцев от роду, и сама женщина просто ехала в Тал по своим делам.
Тор хотел задать вопрос, но отец продолжал:
— В общем, она забрала мальчика и продолжала путь. Наконец, проехав много миль, она добралась до Гладкого Луга, где сняла на ночь комнату на постоялом дворе. И там… ну, ты знаешь маму. Ей стало жаль женщину, а когда она увидела младенчика, который остался без семьи, без материнской ласки и заливался слезами, у неё чуть сердце не разорвалось. И знаешь, как чудно получилось? Стоило ей взять ребёнка на руки, как он тут же успокоился. Понятное дело, что она в него просто влюбилась и упросила женщину оставить мальчика ей.
А как иначе, Торкин? — вмешалась матушка Аилса. — Ты был таким прелестным. Как только я тебя увидела, так поняла: ты — мой сыночек. Я так к тебе привязалась… И с каждым годом любила тебя все больше. Понимаешь, мы с твоим отцом не можем иметь детей. Мы столько лет пытались, и…
Она выразительно посмотрела на мужа, и он ответил ей взглядом. Оба вспоминали ночи любви в этой самой спальне.
Тор поднял глаза и посмотрел на женщину, которую до сих пор считал своей матерью.
— И она отдала меня тебе?
— Да, сынок. Ты был беспомощным, бездомным, никому не нужным. Мы и тогда были небогаты… но могли тебя вырастить. У нас не было детей, а мы так хотели ребёнка. И тут появился ты. Мы даже не задумывались. Мы просто полюбили тебя, и все. Это бьшо так легко.
— И никто не задавал никаких вопросов? — недоверчиво спросил Тор.
— Ну что ты, — ответил Джион. — Поначалу от расспросов отбоя не было. Но мы всем говорили как есть. Потом все успокоилось. Люди привыкли к тому, что у нас есть сын. Тёркин Гинт.
— А та женщина?
— Думаю, добралась до столицы. Мы больше никогда о ней не слышали.
Матушка Гинт посмотрела на своего названного сына. Она явно чувствовала себя неуютно.
— А ты предпочёл бы, чтобы мы отправили тебя с ней? Чтобы ты жил неизвестно как, неизвестно где?
— Нет, но… Я потрясён. А… ну… вы никогда не пытались что-то выяснить о моих настоящих родителях? Кто они? Из-за чего случился пожар?
Лицо Джиона Гинта стало напряжённым.
— Нет, Тор, не пытались. Ты был благословением… подарком богов.
Тора невольно передёрнуло.
— Они умерли, — мягко проговорила мать. — Зачем ворошить пепел, искать призраков? Да и не наше это дело. Наше дело — заботиться о тебе. Хотя бы дать тебе дом, любовь, радость…
— Вы это сделали, — он крепко сжал её руку. — А что ещё вы мне расскажете?
— Больше ничего, — Джион Гинт покачал головой. — Это — единственный секрет, который мы с матушкой не хотели тебе раскрывать. Хотя знали, что рано или поздно нам
придётся это сделать. Ты не такой, как все. Мы знали это с самого начала, но старались не замечать. Ты — Чувствующий, это особый дар, который может быть и проклятьем, и благословением. Мы с почтенным Меркудом говорили достаточно долго. Этот человек внушает мне доверие. Он защитит тебя, когда ты пойдёшь своей дорогой.
— Когда ты уезжаешь, сынок? — выдохнула Аилса — не желая слышать никаких ответов, кроме одного.
— Меркуд оставил мне кошель с деньгами. Он хочет, чтобы я купил лошадь и хорошие сапоги и приезжал, когда буду готов. Он сам уезжает завтра, но я думал задержаться на несколько дней. Я помогу тебе с письмами в Бекинсейле… э-э-э… возможно, я уеду на Шестерик…
Тор замялся и замолчал. Внезапно Аилса ткнула мужа в бок.
— А камни?
— О да, камни… Чуть не забыл, — пробормотал Джион Гинт и потянулся к маленькому серванту.
В одном из ящичков обнаружился старый носок, а в нём — небольшой мешочек из очень мягкой кожи.
