обнаруживал уныние. „Председатель „Стандард оф Индиана, – сообщал Годбер, – очень подавлен, почти в панике“. Годбер виделся и с Уолтером Тиглом из „Стандард ойл оф Нью-Джерси“. „Даже „Нью-Джерси“ как целое не имеет достаточно определенной политики, – заметил он. – Тигл настроен весьма пессимистично, чувствует, что остается только сидеть и ожидать снижения цен, что нет взаимодействия с большинством других компаний. И не будет, пока все они не понесут больших потерь“. Годбер подвел итог: „Большая часть проблем отрасли вызвана известными причинами, на которые отдельные люди имеют мало влияния или вовсе не имеют и которые не могут быть преодолены, пока в различных добывающих штатах не будут приняты законы, разрешающие вмешательство для предотвращения физических отходов при избыточном бурении… Эти законы надо было принимать раньше, но этому мешает много предрассудков, особенно в Техасе“.
Тем временем добыча нефти в Техасе и в соседней Оклахоме все росла. В начале августа 1931 года, когда федеральные судьи рассматривали конституционность вводящих рационирование законов в Оклахоме, губернатор „Альфальфа Билл“ Мюррей объявил чрезвычайное положение, ввел в действие законы военного времени и приказал полиции штата взять под контроль основные нефтяные месторождения. Он объявил, что они не будут давать нефть до тех пор, пока „цена нефти не достигнет одного доллара“.
„Доллар за баррель“ – это стало мольбой об улучшении ситуации по всем нефтяным штатам.
К августу 1931 года и Восточный Техас, и весь нефтяной рынок США находились в состоянии полной анархии. В Восточном Техасе добывалось уже более миллиона баррелей в день, что составляло почти половину всех потребностей Америки, и цена сырой нефти рухнула до тринадцати центов за баррель. Нефть из Техаса стоила в Европе даже дешевле российской. Цены на нефть на выходе с буровой в Техасе и повсюду в США были настолько ниже себестоимости, составлявшей в среднем восемьдесят центов за баррель, что грозило крахом большинству нефтедобывающих компаний как в Техасе, так и по всей стране. На следующий день после того, как нефтедобытчики Восточного Техаса призвали добровольно прекратить добычу, чтобы содействовать подъему цен, уровень добычи еще вырос. Воздух наполнялся ожесточением, говорили, что завозят динамит, чтобы взорвать скважины и трубопроводы. Экономика Техаса, а также, вероятно, закон и порядок, были на грани краха3.
Губернатор Техаса Росс Стерлинг, основатель и экс-председатель „Хамбл ойл“, колебался. Однако выхода не было, приходилось действовать. Он объявил войну за Восточный Техас. 17 августа 1931 года губернатор заявил, что Восточный Техас находится „в состоянии мятежа“ и „открытого бунта“, и послал к скважинам несколько тысяч национальных гвардейцев и техасских рейнджеров. Они отправились в путь на лошадях, поскольку недавние дожди размыли дороги, сделав их непроходимыми для автомобилей.
Лагерь разбили на месте, которое впоследствии окрестили „Холм борьбы за рационирование“, и в течение нескольких дней „армия губернатора“ остановила добычу. Непривычная тишина повисла над всем Восточным Техасом. Работа на месторождениях замерла. Даже курам, растолстевшим на насекомых, слетавшихся на свет горящих газовых факелов, пришлось „вернуться к прозаической „до-нефтяной“ практике копания червей“. Вспомогательные работы тоже встали. Генерал, командовавший Национальной гвардией, запретил ношение „пляжных пижам“ – „спецодежды“ проституток, и их бизнес тоже начал хиреть.
Мораторий на добычу работал – цены в отрасли повышались. Железнодорожный комитет Техаса продолжал отдавать указания по рационированию. Но они исполнялись теперь военными. К апрелю 1932 года цены почти достигли магического долларового уровня. В течение 1932 года Железнодорожный комитет отдал девятнадцать указаний по рационированию в Восточном Техасе, и все они были признаны судебной властью незаконными. Теперь же рынок стоял твердо, и выросшие цены убедили наконец многих „независимых“ и отзывчивых на их запросы политиков в важности устанавливаемых сверху ограничений – рационирования. В ноябре губернатор Стерлинг решился предоставить комиссии особые полномочия, необходимые для борьбы с „экономическими растратами“. Он созвал специальную сессию законодательного органа и провел законопроект, разрешающий рационирование рынка. Принятию нового закона способствовало лучшее понимание динамики добычи в Восточном Техасе. Давление при добыче производил не газ, как во многих других местах, а вода – „водяной привод“. Быстрая, хаотичная добыча повредила бы „водяной привод“ и преждевременно сократила бы общий выход нефти.
С принятием нового закона в Техасе рыночное рационирование вступило в действие. Однако, несмотря на новые полномочия Железнодорожного комитета Техаса в вопросах нефтедобычи, весна 1933 года выдалась не лучше, чем лето 1931. Комиссия установила для Восточного Техаса слишком большую, просто никуда не годную квоту – в два раза большую, чем предлагалось в соответствии с новыми техническими сведениями о давлении в „скважинах“. Кроме того, сотни тысяч баррелей сверх разрешенных квот добывались нелегально. Эти излишки получили название „горячая нефть“ – термин впервые возник на месторождениях Восточного Техаса. Рассказывали, что как-то холодной ночью местный охранник допрашивал оператора, заподозренного в добыче сверх разрешенного лимита. Охранник явно дрожал от холода, и догадливый оператор предложил ему прислониться к цистерне, где находилась часть подозрительной нефти. „Она достаточно горячая, – сказал оператор, – чтобы согреть вас“.
Она была достаточно горячей и для того, чтобы сохранить беспорядок в нефтяной индустрии. „Горячую нефть“ везли контрабандой из Техаса в другие штаты. То же самое происходило в Оклахоме, где также ввели рационирование. Итак, добыча в Восточном Техасе снова полностью выходила из-под контроля. „Тексас компани“ снизила установленные цены с 75 до 10 центов за баррель. Нефти добывали так много, рынок был так „затоварен“, что некоторые „труженики горячей нефти“ не могли найти сбыт даже по два цента за баррель Чтобы остановить поток нефти, несколько трубопроводов „таинственным образом“ взорвали. Деморализованный президент „Хамбл“ Уильям Фэриш писал Уолтеру Тиглу, что только „шок и боль“ крайне низких цен способны убедить „независимых“ в том, что их долгосрочные интересы неотделимы от федерального контроля над добычей и объединения. „Вероятно, была достигнута точка, – добавил Фэрриш, – в которой закон зуба и когтя остался единственным средством навести некий порядок“. Этой точкой оказался десятицентовый уровень цены барреля. Нефтяная промышленность осознала, что отчаянно нуждается во внешней помощи. Правительств штатов было для этого недостаточно. Требовалась чрезвычайная помощь из Вашингтона. Некоторые добывающие компании Техаса срочно попросили установить федеральный надзор над техасской промышленностью в рамках чрезвычайной ситуации. Альтернативой, по их словам, было не только банкротство независимых добытчиков, но и полный коллапс нефтяной отрасли в целом.
Как раз тогда в Вашингтоне начала работать администрация „Нового курса“ Франклина Рузвельта. Она была активна, готова вести войну с Депрессией, настроена на возрождение экономики и собиралась во все вмешиваться. Федеральное правительство внимательно следило за тем, что делалось в Техасе. Цены на нефть были слишком низки, и оно готово было сделать все, чтобы спасти ситуацию.
Инаугурация Рузвельта состоялась 4 марта 1933 года. На шаткую в политическом смысле должность министра внутренних дел, все еще запачканную памятью об Альберте Б. Фолле и скандале с Типот-Домом, он назначил Гарольда Л. Икеса. Описанный одним из членов кабинета как „полный белокурый джентльмен в очках“, Икес был юристом из Чикаго и ведущей фигурой в политике прогрессивных республиканцев и Прогрессивной партии. Он руководил чикагской кампанией Теодора Рузвельта 1912 года, а в 1932 был председателем Западного комитета Национальной прогрессивной лиги за Франклина Рузвельта. В качестве награды за помощь в завоевании поста президента он пожелал стать министром внутренних дел. Он мобилизовал ведущих прогрессивных деятелей для проведения кампании и выиграл. Рузвельт объяснял позднее, что ему понравилась внешность Икеса. Но, кроме того, он нуждался в прогрессивном
