сомневался в том, что эксперимент увенчается успехом. А Росс просто знал, что время и деньги потрачены напрасно, что его подопечные зря терпят лишения и страдания. Однако каким бы глубоким ни было это убеждение, оно не мешало майору прилагать все силы, исправляя ошибки напыщенных болванов из Лондона, которые невнимательно выслушали сэра Джозефа Бэнкса и Джеймса Матру и не удосужились тщательно продумать план. Как легко передвигать живые пешки на шахматной доске мира, когда сидишь в удобном кресле, когда твой желудок полон, а рядом, у камина, ждет графин портвейна!
Переход на птичью диету ни у кого не вызвал протеста. Мясо птиц с горы Питта было темным, с легким рыбным привкусом, почти без жира. В начале зимы птицы стали откладывать яйца. Эта пища имела лишь один недостаток: ощипанные тушки были невелики, одной тушки хватало, чтобы накормить ребенка, двух — женщину, трех — мужчину, а четырех или пяти тушек — чтобы насытить обжору. Ловцы были обязаны приносить столько птиц, чтобы мяса хватало и для коптильни. Поначалу Росс пытался ограничить и количество пойманных птиц, и количество охотников, забирающихся на гору. Но ни военное положение, ни публичное наказание Дринга и Брэнагана, которые получили по пятьсот ударов плетью, не испугали колонистов и не заставили их прекратить походы в гору, за мясом, которое казалось особенно вкусным после опостылевшей солонины, рыбы и овощей. Росс пожал плечами и перестал запрещать ловлю птиц. Лейтенант Ральф Кларк, начальник правительственного склада, попробовал вести подсчеты, пользуясь известными ему цифрами: добыча возросла со ста сорока семи птиц в день в апреле до тысячи восьмисот девяноста птиц месяц спустя. Часть тушек отправляли в коптильню, но большинство просто выбрасывали: ловцы предпочитали поедать только яйца, которые еще не успевали отложить самки. Сам Кларк пристрастился к птичьим яйцам и часто присоединялся к охотникам.
Для Ричарда, который каждый день совершал пешие прогулки в гору и с аппетитом поедал добытое мясо, прилет птиц совпал с временной потерей сторожа, садовника и слуги. Однажды после наступления комендантского часа патруль заметил Джона Лоурелла, волочащего мешок. Когда ему приказали остановиться, он бросился бежать, был пойман и брошен в помещение гауптвахты. Через неделю его выпустили, отвесив дюжину ударов плетью.
— Что на тебя нашло, Джон? — допытывался Ричард, ведя постанывающего Лоурелла к Черепашьему заливу. Рабочий день пильщиков уже закончился. — Шестьдесят восемь птиц! Подумать только! — И он безо всякого сочувствия плеснул на спину Лоурелла ковш морской воды. — Да стой же ты смирно! Мне не пришлось бы так поступать с тобой, если бы ты набрался храбрости зайти подальше в воду и окунуться.
— Проклятые карты! — проскулил Лоурелл, стуча зубами. Еще днем задул очень холодный ветер.
— Опять карты? — Ричард вывел его на берег и растер сухой тряпкой. — Ну вот, теперь ты будешь жить, — заключил он. — Джимми Ричардсон явно пожалел тебя, спина почти не пострадала. Даже будь ты женщиной, ты бы так легко не отделался. А при чем тут карты?
— Я проигрался, — просто ответил Лоурелл, шагая вслед за Ричардом по улице поселка. — И должен был расплатиться. Джош Пек велел мне идти за птицами вместо него. Но я не думал, что они такие тяжелые, потому и опоздал.
— Тогда накрепко запомни этот урок, Джон. Если уж ты играешь в карты, играй с порядочными людьми, а# не с мошенниками и обманщиками. А теперь иди спать.
Стивен Донован перебрался в отличный крепкий дом к востоку от дороги к заливу Каскад, а Нат Лукас выстроил себе такое же надежное жилище на акре земли чуть поодаль. Здешние земли не были болотистыми, а болото возле Сидней-Тауна майор Росс уже велел осушить, прорыв отводной канал к Черепашьему заливу. Ровная земля в окрестностях была пригодна для возделывания злаков, для орошения хватало ручьев, а болото только занимало место.
— Входите! — откликнулся Стивен, когда Ричард постучал в дверь.
— Я только 4to отправил моего заблудшего сторожа спать, — сообщил Ричард и со вздохом сел. — Пек и его шайка обыграли его в карты и заставили идти на охоту за птицами. Какой он все-таки олух!
— Зато он покладист и неприхотлив. Хочешь рыбы? Сегодня лодка выходила в море, и поскольку Джонни ходит по пятам за капитаном Хантером, я могу съесть и его долю. Сколько можно питаться птицами с горы Питта?
— Я бы предпочел рыбу любому мясу, — признался Ричард, принимаясь за еду. — Не понимаю, почему все так охотятся за самками птиц и ищут в них яйца. Завтра я пришлю тебе молодого картофеля. На моем огороде он отлично уродился, вот почему я рад, что Лоурелла отпустили — иначе мне не удалось бы сберечь и треть урожая.
— С тобой по-прежнему никто не разговаривает? — спросил Стивен, когда они покончили с ужином, вымыли посуду и расставили на доске шахматы.
— Те, кто встал на сторону моей жены — Коннелли, Перрот и другие каторжники с «Цереры» и «Александера», — нет. Но как ни странно, ее знакомые из глостерской тюрьмы — Гест, Рисби, Хейтуэй — поддержали меня. — Он недовольно покачал головой. — Как будто это их касается! Что за нелепость! Лиззи довольна своей работой, она убирает резиденцию вице-губернатора и заботится о Малыше Джоне, но даже не пытается обольстить майора.
— Она влюблена в тебя, Ричард, и оскорблена до глубины души, — объяснил Стивен, считая, что раны уже зажили настолько, чтобы завести этот разговор.
Ричард изумленно воззрился на него.
— Чепуха! Мы никогда не питали друг к другу никаких чувств. Знаю, ты надеялся, что я полюблю ее после женитьбы, но этого не случилось.
— И все-таки она любит тебя.
Озадаченный Ричард промолчал, сделал ход, потерял пешку, но спас коня. Если Лиззи и вправду любит его, значит, ей пришлось хуже, чем он думал. Ричард вдруг вспомнил ее рассказы о плавании на «Леди Пенрин», о том, как каторжниц лишали гордости, и понял, что совершил тяжкое преступление — публично унизил свою жену. А ведь она никогда не говорила с ним о любви, не выразила свои чувства ни словом, ни взглядом... Он потерял коня.
— Как уживаются офицеры флота и пехотинцы?
— Как кошка с собакой. Хантер всегда недолюбливал майора Росса, а теперь, оказавшись в изгнании, возненавидел его.
Пока они настороженно следят друг за другом, но открытого столкновения не избежать. В распоряжении Хантера осталась шлюпка с «Сириуса», поэтому он часто выходит в море и подолгу плавает вокруг злополучного острова — подозреваю, ищет способы оправдаться перед английским трибуналом. А когда он прощупает все дно вокруг острова и составит карту, он займется составлением карт всего побережья Норфолка.
— А почему Джонни постоянно сопровождает его? Разве это не вторжение в твой мир?
Пожав плечами, Стивен перестал улыбаться.
— Пожалуй, нет. Моряки привыкают беспрекословно подчиняться капитану, сопротивляться ему способны лишь бунтовщики, а Джонни не из таких. Для него Хантер — полубог.
— А еще я слышал, что лейтенант королевского флота Уильям Брэдли покинул дом, выстроенный для офицеров, и переселился поближе к дороге в Болл-Бей.
— Ты сделал этот вывод потому, что тебе пришлось пилить доски для нового дома? Да, он переехал, но об этом никто не жалеет. Странный человек этот Брэдли — он часами разговаривает сам с собой, поэтому собеседники ему не нужны. Насколько я понимаю, майор поручил ему обследовать остров. И тем самым нанес оскорбление Хантеру, который убежден, что моряку не пристало путешествовать по суше.
Проиграв партию, Ричард поднялся и зажег факел.
— Я был бы рад отыграться, но если я не уйду немедленно, то не успею вернуться домой до начала комендантского часа. Хочешь, завтра мы отправимся в горы за птицами?
— С удовольствием — ведь рыбу мы уже съели.
Стивен немного проводил друга, стараясь представить
себе, как удивится Ричард, войдя в свой дом. Парус «Сириуса» уже отслужил свое в роли палатки, его разрезали на части, чтобы сшить гамаки и матрасы. Поскольку пшеница на острове приносила хорошие урожаи, а лошадей и коров в поселении не было, недостатка соломы для набивки матрасов здесь не ощущалось. Официально считалось, что парус нашел Стивен, поэтому ему разрешили взять столько парусины, сколько он пожелает, и он позаботился не только о себе, но и о Ричарде. После стирки с мылом
