— Согласится ли майор разделить один такой участок после продажи?
— Майору Россу все равно, что станет с участками, даже если их захватят птицы с горы Питта. Но он решил выдать по десять — двенадцать акров земли бывшим каторжникам — таким, как ты. Почему бы тебе не приберечь деньги и не получить землю даром?
— По двум причинам: во-первых, свободные колонисты получат участки в первую очередь. Это займет целый год, за это время численность населения острова превысит тысячу человек. Его превосходительство отправит сюда новых каторжников, которые мешают ему управлять Порт-Джексо-ном. Во-вторых, нам будут выдавать участки, расположенные по соседству. Поскольку все они должны находиться на берегу ручья, каждый участок будет длинным и узким, а дома выстроятся вдоль воды в ряд — на расстоянии нескольких ярдов друг от друга, но все-таки в ряд. А я не хочу так жить, Стивен. Поэтому я предпочту, чтобы мои двенадцать акров окружали участки площадью шестьдесят акров, и выстрою дом возле ручья, в стороне от остальных.
— И назовешь его Путь Моргана?
— Вот именно — Путь Моргана. Такое место я уже нашел — возле главного русла ручья из долины Артура, который берет начало от родника в узкой долине. Там, на склоне горы, есть ровная терраса, откуда недалеко до дороги на Куинсборо и до винокуренного завода. И эта терраса находится в тридцати минутах ходьбы от Сидней-Тауна, что наверняка понравится Макколдрену. Но я хочу, чтобы мои земли располагались по обе стороны от ручья, поскольку лучшее место для строительства дома — западный склон. А если ты отмеришь себе участок к западу от участка Макколдрена, он будет тянуться от ручья до самой окраины Куинсборо.
Стивен восхищенно уставился на Ричарда.
— Стало быть, ты разом решил все задачи? — Он хлопнул ладонями по коленям. — Хорошо, я буду отмеривать участки, двигаясь в том направлении от Каскад-роуд. Шестидесяти-акровые участки я чередую с участками площадью двенадцать акров, чтобы никому не пришлось обрабатывать твердую или каменистую почву. Словом, за каждый участок будет назначена та цена, которой он заслуживает. Сейчас я отмеряю участки для Джеймса Проктора и Питера Хиббса. Затем я направлюсь в сторону дороги на Куинсборо и начну двигаться на север, пока не дойду до границ их участков. Я позабочусь о том, чтобы в шестьдесят акров Макколдрена входили все земли, которые ты облюбовал, и тогда верховья ручья целиком достанутся тебе.
— Мне хватит двенадцати акров, Стивен, — в долине по обеим берегам ручья и до самой дороги на Куинсборо. Мне все равно, как Макколдрен распорядится остальными сорока восемью акрами. — Ричард усмехнулся. — А если мой участок будет иметь квадратную форму, в него войдут земли, примыкающие к ручью ниже по течению. За них я смогу заплатить двадцать пять фунтов золотом.
— Если ты позволишь, я дам тебе недостающую сумму, чтобы хватило на все шестьдесят акров.
— Нет, так дело не пойдет.
— Но разве братья не должны помогать друг другу?
— Поживем — увидим, — отозвался Ричард, собираясь уходить. Он поставил стакан на стол, наклонился и погладил Тобиаса, который давно терся о его ноги, жалобно мяукая. — Ах ты, обманщик! Тобиас, ты мяукаешь, словно несчастный сирота, но я-то знаю, что тебе живется не хуже, чем королю!
— Спокойной ночи! — пожелал вслед ему Стивен, а потом взял кота на руки. — А мы с тобой, Тобиас, поужинаем птицей с горы Питта. Объясни, почему кошки и собаки могут каждый день на протяжении всей жизни есть одну и ту же пищу, а нам, людям, так быстро надоедает однообразие?
Ночь прокралась в долину, когда Ричард приблизился к дому. Мактавиш бросился ему навстречу, радостно лая и совершая головокружительные прыжки. Пес был бы рад сопровождать Ричарда повсюду, но хозяин велел ему сторожить Китти, которая, к счастью, любила всех животных, кроме тех, кого она называла отребьем, — в ее лексиконе было немало слов библейского и тюремного происхождения.
Войдя в дом, Ричард увидел Китти возле кухонного стола. Не зажигая свет, она готовила ужин. Несмотря на разрешение Ричарда, она никогда не тратила зря драгоценные свечи. Китти с улыбкой обернулась, и Ричард подошел к ней и поцеловал в губы, напоминая, что она ему жена.
— Я иду мыться, — сообщил ои и взглянул на печь. — У нас есть горячая вода?
— Разумеется.
— Отлично. Тогда я смогу и побриться.
Китти с любопытством наблюдала, как он умело наточил бритву с рукояткой слоновой кости. Впрочем, любые движения Ричарда были грациозными и уверенными. Какие прекрасные руки — сильные, мужские, но ловкие! Они излучали уверенность.
— Не понимаю, как тебе удается бриться без зеркала, — произнесла она. — Ни разу не видела, чтобы ты порезался.
— Многолетняя практика, — невнятно пояснил Ричард, брея подбородок. — Если есть теплая вода и мыло, это очень просто. На «Александере» мне приходилось бриться без воды.
Добрившись, он прополоскал бритву, сложил ее и спрятал в футляр, а потом тщательно умылся и надолго застыл у огня, размышляя, стоит ли подложить в печь еще одно полено. Нет, прежде следовало подвинуть поглубже полусгорев-шее — наклонившись, он подправил его, поднял крышку чайника, разочарованно нахмурился, увидев, что там почти не осталось воды, и направился к полке с книгами.
— Ричард, — негромко произнесла Китти, — если ты в состоянии что-нибудь проглотить, мы можем поужинать. У тебя в запасе будет несколько минут, чтобы набраться смелости и начать делать детей.
Ричард удивленно оглянулся, запрокинул голову и расхохотался.
— Нет, жена, — ласково возразил он, — теперь мне не до еды.
Китти улыбнулась, искоса взглянув на него, и направилась к двери.
— Закрой ставни, — попросила она, шагнув на порог, и уже из-за двери добавила: — И выпусти Мактавиша.
«Они всегда ведут нас туда, куда хотят, наши иллюзии власти, — думал Ричард. — Они стары, как сам мир».
Раздевшись, он остановился на пороге ее комнаты, где в темноте смутно вырисовывался ее силуэт. Она сидела на кровати.
— Нет, здесь я тебя не вижу. Подойди к огню, но сначала разденься. — И он протянул руку.
Она с шорохом сбросила ночную рубашку и вложила пальцы в его горячую и надежную ладонь. Подведя ее к очагу, он принес со своей кровати соломенный матрас, положил его на пол и залюбовался женой. Она и вправду была прекрасна — Венера, созданная для любви. Он попросил ее раздеться, не желая, чтобы их любовь походила на судорожные, торопливые совокупления в подвалах лондонского Ньюгейта. Это действие было для него священным, как Бог, который его создал. Вот ради чего он вынес столько страданий — ради единственной божественной искры, способной разогнать тьму сиянием, подобным солнечному. В этом и есть истинное бессмертие. Это путь к свободе.
Он заключил ее в объятия и позволил ей ощутить гладкость кожи, игру мышц, силу и нежность, всю любовь, которая годами копилась в нем, не находя выхода. И похоже, она почувствовала нечто вечное, непреходящее, поняла, что произойдет, где и как. Если он и причинит ей боль, то лишь на мгновение, для которого нет завтрашнего дня, есть только она и вся вечность. «Излей свою любовь, Ричард Морган, ничего не утаивая! Отдай ей все, что у тебя есть, не раздумывая и не поддаваясь сомнениям, которые неведомы истинной любви. Она, мой Божий дар, все поймет, почувствует и примет мою боль».
Часть 7 Июнь 1791 года - февраль 1793 года
Пег была моей первой любовью, — сказал Ричард, вновь ощутив желание поделиться сокровенным. — С Аннемари Латур я испытывал лишь плотское наслаждение. А Китти — моя последняя любовь.
Поблескивая глазами, Стивен всматривался в лицо друга, гадая, как он сумел превратить минутное увлечение в глубокое страстное чувство. А может, он прошел такой долгий путь, что теперь все его чувства усилены в тысячу раз?
