порог таверны в три часа пополудни, взволнованные бабушка и дедушка встретили его известием о пропаже внука.
От ужаса у Ричарда свело язык и челюсти, но физическая усталость мгновенно улетучилась. Он попытался заговорить, открыл и вновь закрыл рот и, наконец, пробормотал, что немедленно отправится на поиски Уильяма Генри.
— Ты иди к Колстонской школе, — решил Дик, развязывая передник, — а я пойду к Редклиффу. Мэг, запри двери таверны.
Постепенно к Ричарду возвращался дар речи.
— Он наверняка отправился в Клифтон, отец. Я пройду через Брэндон-Хилл, а ты — через канатную мастерскую. Встретимся у Хотуэл-Хауса.
Сердце Ричарда колотилось вдвое быстрее обычного, во рту пересохло, однако он шел стремительно, останавливаясь лишь затем, чтобы расспросить случайных прохожих. У Брэн-дон-Хилла прохожие попадались ему все реже, жители домов близ Джейкобз-Уэлл не видели темноволосого мальчика.
Возле имения Бойса ему вдруг повезло: конюх Ричард по-прежнему возился во дворе у конюшни.
— Да, сэр, сегодня рано утром я видел одного смазливого дьяволенка. Он помог мне накормить и напоить лошадей, потом мы вместе перекусили, и он направился вверх по Клифтон-Хиллу один- одинешенек.
У Ричарда ни разу не мелькнуло подозрение, что конюх лжет: он выглядел дружелюбным малым, который порадовался обществу маленького бродяги, не задумавшись о том, что ему следовало бы пинком отправить Уильяма Генри домой.«
Сбивчиво поблагодарив конюха, Ричард быстро зашагал вверх по Клифтон-Хиллу, откуда открывался обширный вид. Но долины между холмами были пустынны, если не считать пасущихся овец, и хотя Ричард обыскал все окрестные рощи, Уильяма Генри там не оказалось.
К шести часам он вошел в Хотуэл-Хаус и обнаружил, что Дик уже ждет его, изводясь от нетерпения.
— Ричард, он пообедал здесь! Приехал верхом с каким-то мужчиной лет тридцати пяти — довольно привлекательным, по словам миссис Харрис, пожилой дамы, которая их видела. Уильям Генри и незнакомец вели себя, как давние друзья — смеялись и шутили так, словно знакомы уже много лет. Они пешком ушли в сторону скал Сент-Винсент. А час спустя миссис Харрис и еще две женщины видели, как мужчина уехал один, кривясь так, как будто он болен. Уильяма Генри с ним не было.
Поблизости вертелся арендатор Хотуэл-Хауса, встревоженный случившимся. Меньше всего ему был нужен скандал, поэтому он вложил в руку Ричарда стакан минеральной воды, не требуя никакой платы, и отступил, продолжая напряженно прислушиваться.
Не чувствуя ни горечи, ни вони тухлых яиц, Ричард одним глотком осушил стакан. Он дрожал всем телом, его одежду пропитал пот, в глазах застыл ужас.
— Идем, — коротко бросил он отцу и вышел.
Судя по всему, Уильям Генри и его спутник побывали на давно знакомой Ричарду поляне: трава была примята, недалеко от берега валялся пучок увядающих ромашек. Ричард и Дик звали Уильяма Генри, пока не охрипли, но не дождались ответа, а потом принялись обыскивать каждую трещину в камне, каждый каменный карниз и нишу. Но ничего не нашли. Начался отлив, воды Эйвона отхлынули от берега.
Дик даже не пытался убедить Ричарда прекратить поиски, но когда стало темнеть, взял сына за плечо и слегка встряхнул.
— Пора возвращаться в таверну, — произнес Дик. — Утром мы вернемся сюда вместе с помощниками и продолжим поиски.
— Отец, он здесь! Он не уходил отсюда! — срывающимся голосом выпалил Ричард.
«Не упоминай про реку! Не вздумай заронить ему в голову эту мысль!»
— Если он здесь, мы найдем его утром. А сейчас пойдем домой, Ричард. Пойдем.
До Бристоля они добрели молча — Ричард горел, как в лихорадке, Дика объял ледяной ужас.
Хотя двери «Герба бочара» были закрыты, возле стойки сидели трое мужчин, глядя в стол, — кузен Джеймс-священ-ник, кузен Джеймс-аптекарь и преподобный мистер Причард. На столе лежал раскрытый альбом.
— Уильям Генри! — воскликнул Ричард. — Где Уильям Генри?
— Сядь, Ричард, — предложил кузен Джеймс-аптекарь, на которого, как на главу клана, неизменно возлагалась печальная обязанность передавать дурные вести. Кузен Джеймс-священник помогал ему, готовый тут же утешить пострадавшего.
— Да говори же! — процедил Ричард сквозь зубы.
— Уильяма Генри учил латыни некий Джордж Парфри, — бесстрастным тоном начал кузен Джеймс- аптекарь, заставляя себя смотрёть прямо в полубезумные глаза Ричарда. — Сегодня днем Парфри застрелился. Он оставил записку. — И Джеймс перевернул альбом.
Прочесть несколько слов не составило труда, хотя всю страницу покрывали пятна крови. «Я виновен в смерти Уильяма Генри Моргана».
У Ричарда подкосились ноги. Он упал на колени, побелев как бумага.
— Не может быть... — еле выговорил он. — Не может быть...
— Может, Ричард. Этот человек застрелился. — Кузен Джеймс-аптекарь придвинулся к Ричарду и пригладил его взлохмаченные волосы.
— Ему показалось! Должно быть, Уильям Генри убежал!
— Сомневаюсь. Если верить словам Парфри, он убил Уильяма Генри. И поскольку вы не нашли ребенка, значит, Парфри бросил его труп в Эйвон.
— Нет, нет, нет! — Закрыв лицо ладонями, Ричард закачался, как маятник.
— А что скажете вы? — не скрывая неприязни, спросил Дик у мистера Причарда.
Причард облизнул бледные губы.
— Мы услышали выстрел и обнаружили Парфри с раной в виске. Альбом лежал рядом с ним. Я отправился прямо к преподобному Моргану, — он указал на кузена Джеймса-свя-щенника, — а потом мы вдвоем пришли сюда. Я... не знаю, что и сказать... а что тут скажешь! Мистер Морган, вы не можете себе представить, как велики мои скорбь и раскаяние! Но Парфри прослужил в Колстонской школе десять лет, имел незапятнанную репутацию, ученики обожали его. Ума не приложу, что же все-таки произошло.
По-прежнему стоя на коленях, Ричард слышал голоса так, словно они доносились издалека. Дик рассказывал о поисках в Клифтоне, о событиях в Хотуэл-Хаусе, о примятой траве и пучке ромашек на мысу близ Эйвона.
— Наверное, Уильям Генри упал в реку и утонул, — решил мистер Причард. — И все-таки предсмертная записка Парфри выглядит странно, словно он был свидетелем смерти, а не совершил убийство.
— Он сам признал свою вину, — вмешался кузен Джеймс-аптекарь. — Будь он проклят!
Голоса то утихали, то вновь слышались громче, их перебивали всхлипы Мэг, сидящей в углу в позе скорбящей Гекубы.
— Он не умер, — произнес Ричард после паузы, которая, как казалось ему, затянулась на целый час. — Я знаю, Уильям Генри жив.
— Завтра мы поднимем на поиски половину Бристоля — обещаю тебе, Ричард, — заверил кузен Джеймс-аптекарь. Он умолчал о том, что искать мальчика придется у берегов Эйвона и Фрума, особенно во время отлива. К берегам часто прибивало трупы кошек, собак, лошадей, овец и коров, а иногда в иле находили утонувших мужчин, женщин и детей, словно рвоту, извергнутую рекой.
Ричарда отвели наверх, уложили в постель и раздели; подошвы его башмаков протерлись до дыр — сегодня ему пришлось прошагать почти тридцать миль. Но когда кузен Джеймс-аптекарь попытался дать ему лауданум, Ричард оттолкнул стакан.
Нет, Уильям Генри не мертв. Он ни за что не подошел бы к воде. Ричард часто объяснял сыну, что Эйвон опасен, и Уильям Генри внимательно слушал и согласно кивал. Как и Дик, и кузен Джеймс, и мистер Причард, Ричард знал, что могло произойти на берегу: видимо, Парфри начал оказывать мальчику недвусмысленные знаки внимания, а Уильям Генри убежал. Но только не в сторону реки! Чтобы такой проворный, умный мальчик совершил необдуманный поступок — немыслимо! Нет, он наверняка вскарабкался
