мыло. И несколько смен одежды — рубашки, чулки, белье. И чистые тряпки, как можно больше. Немного денег на легкое пиво. Ручаюсь, вода сюда поступает из колодца Пагсли, она непригодна для питья. Именно поэтому здесь столько больных. — Он перевел дыхание. — Понимаю, все это стоит денег, но клянусь: как только я выйду на свободу, я начну возвращать долги.
В ответ кузен Джеймс-аптекарь открыл сундук с загадочным видом ярмарочного фокусника.
— О тряпках я уже позаботился, — сообщил он. — Если я сумею договориться с тюремщиками, тебе разрешат оставить сундук в камере. Сиди на нем или привязывай его веревкой к ноге, как Дик кассу. Разумеется, надзиратель просмотрел его содержимое. — Джеймс усмехнулся. — Но не нашел ни напильников, ни ножовок. Как ни странно, мне разрешили пронести в камеру бритву и ножницы. Должно быть, тюремщикам нет дела до того, если узники перережут друг другу глотки. А вот и ремень для правки бритвы и точильный камень. — Вынув ножницы, он протянул их Дику. — Подстриги его, кузен.
— Подстричь Ричарда? Я не смогу! — в ужаде воскликнул Дик.
— Придется. Тюрьмы кишат паразитами. В коротких волосах они плодятся не так быстро. А еще я прихватил гребень с частыми зубьями. Ричард, подстриги волосы на всем теле или сбрей их.
— У меня почти нет волос на теле, их будет достаточно подрезать.
А кузен Джеймс-аптекарь продолжал суетиться, засунув обе руки в сундук и вытаскивая оттуда нечто тяжелое и громоздкое. Наконец он выволок странный предмет и с торжествующим видом водрузил его на крышку сундука.
— Разве это не чудо? — спросил он.
Ричард, Дик и Уилли недоуменно уставились на предмет.
— Конечно, чудо, кузен Джеймс, но объясни, что это такое, — наконец попросил Ричард.
— Фильтр, — гордо отозвался кузен Джеймс-аптекарь. — Как видите, его каменная часть представляет собой чашу с коническим дном, которая вмещает три пинты воды. Вода просачивается сквозь камень и капает в подставленное снизу медное блюдо. Что происходит в самом камне, я не знаю, но вода, собирающаяся в медном блюде, лучше родниковой. А значит, — продолжал он с энтузиазмом истинного ученого, — она чистая и насыщенная кислородом, поскольку и родниковая вода тоже пробивается сквозь пористые породы! Я слышал, что итальянцы — на редкость умный народ! — давно пользуются этими фильтрами, но мне такой долго не попадался. И только год назад мой друг капитан Джон Стейне вернулся на родину из Бразилии с грузом бобов какао для Джозефа Фрая и кошенили для меня. Он заходил за пресной водой на остров Тенерифе, изобилующий родниками. Кто-то показал ему это устройство, надеясь выгодно продать его в Англии. Такие фильтры вывозят в те районы Испании, где вода загрязнена. Капитан отдал фильтр мне, поскольку Фрай способен думать только о производстве шоколада. Я испытал фильтр, наполнив его водой из колодца Пагсли, — как ты верно заметил, Ричард, она непригодна для питья. И неудивительно, ведь деревянная труба от источника проходит через четыре кладбища.
— Как же ты испытал фильтр, Джим? — полюбопытствовал Дик, с видом мученика срезающий густые вьющиеся локоны Ричарда.
— Разумеется, сам пил воду, пропущенную через фильтр.
— Так я и думал.
— Поскольку я недавно начал вывозить каменные фильтры с Тенерифе, то сразу вспомнил о тебе, — заключил кузен Джеймс-аптекарь, засовывая фильтр обратно в сундук. — Он тебе пригодится, Ричард, хотя и прослужит недолго. Через девять месяцев пробный фильтр стал давать мутную воду с резким запахом. Но ты сразу заметишь, что фильтр загрязнился, — при этом внутри каменной чаши образуется липкий бурый налет. Впрочем, — продолжал он, — вместе с первой партией фильтров мне прислали письмо, где говорится, что грязные фильтры можно очистить, вымачивая их две недели в чистой морской воде и еще неделю просушивая на солнце. — Он вздохнул. — Увы, в туманной Англии это невозможно.
— Кузен Джеймс, — провозгласил Ричард с благодарной улыбкой, — я готов целовать тебе руки и ноги!
— Это ни к чему, Ричард. — Аптекарь поднялся, отряхнул руки и вдруг помрачнел. — Я принес сундук сегодня, — осторожно начал он, — поскольку никто не знает, когда тебя увезут в Глостер. Следующая выездная сессия суда состоится не раньше Великого поста, поэтому вряд ли тюремщики станут спешить. Но может случиться, что ты покинешь Бристоль уже завтра. А Джеймс-священник просил передать, что он зайдет проведать тебя.
— Буду с нетерпением ждать встречи, — отозвался Ричард, у которого от радости закружилась голова. Он поднялся, и
Дик, сидя на корточках, аккуратно собрал волосы. — Отец, вымой руки уксусом и дегтем, как только вернешься домой, а до тех пор не вздумай касаться лица. И умоляю, принеси мне чистое белье и мыло!
Назавтра узников никуда не увезли. Ричард и Уилли пробыли в бристольском Ньюгейте до начала тысяча семьсот восемьдесят пятого года. Отчасти это промедление было благом — родные могли позаботиться о них, а отчасти — проклятием: родные Ричарда видели, как ему тяжело.
Решив повидать Ричарда, Мэг однажды пришла в тюрьму. Но разыскав сына среди сонма узников, больше похожих на призраков,' увидев его лицо и стриженую голову, она лишилась чувств.
Но это было еще не самое худшее. Вскоре после Рождества Ричарда навестил кузен Джеймс- аптекарь.
— С твоим отцом случился удар.
Глаза Ричарда мгновенно утратили блеск. Даже после смерти Уильяма Генри они иногда бывали безмятежными, в них вспыхивали задорные огоньки, а теперь глаза угасли. Они по-прежнему были живыми, но казались глазами стороннего наблюдателя.
— Он умрет, кузен Джеймс?
— Думаю, нет. Я прописал ему строгую диету. Будем надеяться, что ни второго, ни третьего удара не последует. У него отнялась левая рука и нога, однако он может говорить и мыслит здраво. Он рвался к тебе, но мы решили, что в таком состоянии неразумно отпускать его в Ныогейт.
— А как же таверна? Отец не выживет, если ему придется ее покинуть.
— В этом нет никакой необходимости. Твой брат прислал к нему в ученики своего старшего сына, славного паренька, не такого падкого на деньги, как сам Уильям. Думаю, мальчуган был только рад покинуть родительский дом. Жена Уильяма безнадежно скупа — впрочем, это ты и сам знаешь.
— Должно быть, именно она не пускает Уилла проведать меня. А он, наверное, горюет о том, что теперь некому точить ему пилы задаром, — бесстрастно ответил Ричард. — А как мама?
— Как обычно. Она знает лишь одно средство от всех бед — работу.
Ричард не ответил, только устроился поудобнее и вытянул перед собой ноги. Уилли молчаливой тенью жался к нему. Борясь со слезами, кузен Джеймс-аптекарь пытался увидеть Ричарда взглядом постороннего человека, что было не так уж трудно. Как ни странно, Ричард стал еще привлекательнее, чем прежде. Или раньше его привлекательность не так бросалась в глаза? После того как Дик состриг его кудри, оставив волосы длиной не более половины дюйма, короткая стрижка подчеркнула изящную форму черепа, высокие скулы и римский нос на гладком лице. Если в его внешности что и изменилось, так только рот: нижняя губа по-прежнему осталась чувственной, но Ричард держал губы плотно сжатыми, и они утратили свои безмятежные очертания. Тонкие, изогнутые черные брови нависли над глазами.
«Ричарду минуло тридцать шесть лет; — думал аптекарь, — Бог подверг его испытаниям, как Иова, и все же Ричард не сломался, не пытался обмануть или оскорбить Всевышнего. За последний год он потерял жену и единственного ребенка, все свое состояние, репутацию, родных — таких, как его эгоистичный братец. Но себя Ричард не потерял. Как плохо мы знаем тех, кого считаем знакомыми как свои пять пальцев, кто провел рядом с нами всю жизнь!»
Ричард вдруг ослепительно улыбнулся, его глаза блеснули.
— Не тревожься за меня, кузен Джеймс. Тюрьма не в силах погубить меня. Я просто должен пережить это испытание.
Поскольку из Бристоля в Глостер предстояло перевезти лишь нескольких заключенных, Ричарда и Уилли известили о поездке за два дня, в первую же неделю января.
— Можете взять с собой то, что сумеете унести в руках, — разрешил тюремщик Уолтер, когда узников привели к нему, — но ни на йоту больше. Никаких тележек и тачек!
Он не намекнул, как их повезут, и Ричард воздержался от вопросов. Уилли открыл было рот, но тут же
