решивший нажиться на неверности жены. Разумеется, адвокат знал от кузенов Джеймсов, что упомянутая женщина не была женой его подзащитного, но умолчал об этом, поскольку если бы выяснилось, что она всего-навсего блудница, положение Ричарда осложнилось бы. В ходе следствия стало ясно, что сам Ричард Морган — жертва заговора, но судьи славились предубежденным отношением к заключенным, которые хладнокровно и обдуманно совершали преступление. А присяжные вынесли такой вердикт, к которому их подталкивал судья.
Кузен Джеймс-аптекарь первым нарушил молчание, убирая в карман носовой платок.
— Мы заплатили начальнику тюрьмы, чтобы побыть здесь с тобой, — объяснил он. — Ричард, как я сочувствую тебе! Дело было состряпано, Сили подкупил всех свидетелей до единого.
— Я хотел бы узнать вот что, — начал Ричард, усаживаясь, — почему мистер Бенджамин Фишер из акцизного управления не приехал в Глостер, чтобы стать моим свидетелем? Будь он здесь, мне вынесли бы иной приговор.
Преподобный Джеймс поджал губы.
— Он сказал, что слишком занят, чтобы тащиться за сорок миль от дома. Но по правде говоря, он занят сделкой с Томасом Кейвом, а до судьбы его главного свидетеля ему нет дела.
— И все-таки, — вмешался мистер Хайд, который без адвокатского облачения отчасти утратил внушительный вид, — можете не сомневаться, мистер Морган: подавая от вашего имени апелляцию лорду Сиднею, министру внутренних дел, я приложу к нему письмо мистера Фишера. Но не Бенджамина, а его брата Джона.
— Значит, я могу настаивать на пересмотре решения суда? — оживился Ричард.
— Нет. Апелляция подается в форме прошения о помиловании, обращенного к королю. Я подам ее, как только вернусь в Лондон.
— Выпей портвейна, Ричард, — предложил кузен Джеймс-аптекарь.
— Спасибо, не стоит — сегодня во рту у меня не было ни крошки.
Дверь открылась, в комнату вошла женщина с подносом, на котором лежали хлеб, масло, поджаренные колбаски, пастернак и капуста, а также стояла кружка пива. С равнодушным видом поставив поднос на стол, женщина присела в книксене и удалилась.
— Ешь, Ричард. Начальник тюрьмы сообщил нам, что ужин уже окончен, поэтому я попросил принести тебе еду сюда.
— Спасибо, кузен Джеймс, я искренне благодарен вам, — с чувством отозвался Ричард и принялся за еду. Но, подцепив ножом первый кусок, он сначала тщательно обнюхал его и осторожно попробовал на вкус и лишь после этого принялся с аппетитом жевать. — Обычно заключенным дают колбаски из тухлятины, — объяснил он с набитым ртом.
Покончив с едой, Ричард выпил стакан портвейна и поморщился.
— Я так давно не пробовал сладкого, что отвык от него. Здесь нам не дают даже масла, не говоря уже о варенье.
— О Ричард! — хором воскликнули кузены Джеймсы.
— Не тревожьтесь за меня. Даже если мне придется провести в заключении еще семь лет, моя жизнь не кончена, — заявил Ричард, поднимаясь. — Мне тридцать шесть; на свободу я выйду незадолго до того, как мне исполнится сорок четыре года. Мужчины в нашем роду живут долго, и я намерен остаться здоровым и крепким. Что бы ни случилось, пятьсот фунтов вознаграждения от акцизного управления принадлежат мне. Я напишу этому лентяю Бенджамину Фишеру и попрошу отдать их вам, кузен Джеймс-аптекарь. Вычтите из них сумму, которую вы уже потратили на меня, а на остальную продолжайте снабжать меня фильтрами, тряпками, одеждой и обувью. И отдайте преподобному Джеймсу деньги за книги, в том числе и те, что он уже подарил мне. Здесь я не бездельничаю, и потому меня неплохо кормят. А по воскресеньям я читаю. Блаженство!
— Помни, Ричард, мы крепко любим тебя, — сказал кузен Джеймс-аптекарь, обнимая и целуя его.
— И будем молиться за тебя, — добавил кузен Джеймс-священник.
На выездной сессии суда в Глостере, состоявшейся в марте тысяча семьсот восемьдесят пятого года, оправдан был лишь один подсудимый — Уилли Инселл. Шестерых приговорили к повешению: Мейзи Хардинг — за скупку краденого, Бетти Мейсон — за пятнадцать украденных гиней, Сэма Дея — за кражу двух фунтов пряжи, Билла Уайтинга — за кражу барана, Айзека Роджерса — за разбой, а Джо Лонга — за похищение серебряных часов. Остальных десятерых заключенных приговорили к семи годам каторги в Африке, где у его величества короля Великобритании не было официальных колоний. Ричард понимал: если бы не показания кузенов Джеймсов, он угодил бы в петлю. Но хотя от Бристоля до Глостера было не близко, судьи не осмелились пропустить мимо ушей слова двух уважаемых граждан Бристоля.
Гораздо больше заключенных занимал другой вопрос: уместятся ли они все в тесной камере? Но через неделю все разрешилось: девять узников умерли от флегмонозной ангины, а вслед за ними — все оставшиеся дети и десять должников.
Положение в английских тюрьмах становилось отчаянным, но это не мешало глостерским судьям выносить суровые приговоры.
В тысяча семьсот восемьдесят втором — тысяча семьсот восемьдесят четвертом годах было предпринято три попытки вывезти заключенных в Америку. Судно «Стриж» отправилось в свое первое плавание, хотя некоторым пассажирам удалось спастись бегством с помощью американцев. Во втором плавании в августе тысяча семьсот восемьдесят третьего года на борт было взято сто сорок три заключенных, судно вышло из устья Темзы, направляясь в Новую Шотландию. Но доплыть удалось лишь до берегов Суссекса, где «живой груз» поднял мятеж и приказал команде пристать к берегу близ Рая. После этого пассажиры пустились на все четыре стороны. Только тридцать девять из них были вновь пойманы; из них шестерых повесили, а остальных приговорили к пожизненной каторге в Америке. Хотя вывоа заключенных в
Америку вновь стал возможным, правительственные жернова вращались слишком медленно, не говоря уже о судебных.
В марте тысяча семьсот восемьдесят четвертого года была предпринята третья попытка отправить каторжников в Америку. На этот раз пунктом назначения судна «Меркурий» стала Джорджия, которая наряду с другими двенадцатью объединившимися штатами уже известила Англию, что никогда, пи в коем случае не примет на своей земле каторжан. «Меркурий» взял на борт сто семьдесят девять мужчин, женщин и детей и отплыл из Лондона. Бунт вспыхнул у побережья Девона, «Меркурий» был вынужден пристать к берегу близ Торбея. Некоторых мятежников удалось вновь схватить, но большинство разбежалось; сообщалось, что сто восемь человек были опять взяты под стражу, в том числе и в окрестностях Бристоля. Хотя многих беглецов приговорили к повешению, казнили лишь двоих. В политической обстановке наметились явные сдвиги.
В январе тысяча семьсот восемьдесят пятого года корабль «Возвращение» совершил последнюю жалкую попытку освободить переполненные тюрьмы. Приняв на борт преступников, он направился в экваториальную Африку и высадил пассажиров на берег без охраны, надзора и припасов, необходимых для выживания. Несчастные умерли страшной смертью, африканский эксперимент впредь не рисковали повторять. О будущих каторжанах надлежало заботиться, дабы не спровоцировать публичный скандал. Помимо тюремных реформаторов Джона Ховарда и Джереми Бентама, квакеров, протестующих против рабства и колонизации Африки в целом, на слуху оказалось два новых имени — Томас Кларксон и Уильям Уилберфорс. Молодое правительство мистера Уильяма Питта-младшего мудро решило не создавать прецедентов для общественных крестовых походов любого рода, особенно потому, что Бентам и Уилберфорс занимали видное положение среди вигов Вестминстера. Дополнительные налоги, введение которых было неизбежным из-за спада экономики, и без того вызвали бурю. У мистера Уильяма Питта-младшего имелась одна общая черта с осужденным по имени Ричард Морган: Питт твердо вознамерился выжить. А тем временем Джереми Бентаму было позволено руководить строительством новой глостерской тюрьмы, а лорду Сиднею из министерства внутренних дел поручено найти хоть какой-нибудь — не важно какой! — способ освободить переполненные английские тюрьмы.
А между тем в старой глостерской тюрьме свирепствовали болезни и теснота.
Плаксу Уилли Инселла, который по-прежнему то и дело рыдал, отпустили на свободу пятого апреля. В тот же день адвокат Джеймс Хайд подал от имени Ричарда Моргана прошение лорду Сиднею, сопроводив
