Я требую от учителя только добрых нравов, так же, как я потребовал бы их от каждого гражданина.
Ах, какой превосходной комедией был бы этот мир, не будь у нас в ней своей роли!
Бог! Ведь это просто слово, один обыкновенный слог для объяснения существования мира.
В истории любого народа найдется немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой.
Все, что обычно, – просто; но не все, что просто, – обычно. Оригинальность не исключает простоты.
Добродетель прекрасная вещь; и злые и добрые отзываются о ней хорошо. Ибо она выгодна для первых и для вторых.
Если бы все на земле было бы превосходно, то и не было бы ничего превосходного.
Желание прослыть умным человеком сильнее, нежели боязнь прослыть злым.
Женская стыдливость – всего лишь хорошо понятое кокетство.
Женщины ненавидят друг друга и, однако, все до единой, защищают друг друга.
Заблуждения, освященные гением великих мастеров, становятся со временем общепризнанными истинами.
Книги, которые мы листаем реже всего и с наибольшим пристрастием, – это книги наших коллег.
Лучше изнашиваться, чем ржаветь.
Людей, рассуждающих логически, больше, нежели красноречивых. Красноречие есть искусство приукрашивать логику.
Мы всегда остаемся собой, хотя ни минуты не остаемся одними и теми же.
Мы добиваемся любви других, чтобы иметь лишний повод любить себя.
Не пускайтесь в объяснения, если хотите быть понятыми.
Нечаянно, нежданно мы оказываемся на краю могилы, как рассеянный – на пороге своего дома.
Ни в одну эпоху и ни у какой нации религиозные мнения не служили основой для национальных нравов. Боги, которым поклонялись древние греки и римляне, честнейшие на земле люди, были самыми разнузданными канальями.
Никогда еще, с тех пор как стоит мир, два любовника не произносили «Я вас люблю» на один и тот же лад, и, сколько бы миру ни существовать, две женщины не ответят «И я вас тоже» одинаково.
Одного человека как-то спросили, существуют ли настоящие атеисты. Вы думаете, ответил он, что существуют настоящие христиане?
Потомство для философов – это потусторонний мир для верующего.
Признательность есть бремя, а всякое бремя для того и создано, чтобы его сбросить.
Разве веруют в Бога из-за какой-нибудь выгоды? – Не знаю; но соображения выгоды нисколько не вредят делам ни этого, ни другого мира.
Сочинитель может завести себе любовницу, которая умеет состряпать книгу, но жена его должна уметь состряпать обед.
Терпимость неизбежно ведет к равнодушию.
Тот, кто остается верен своей религии только потому, что он был в ней воспитан, имеет столько же оснований гордиться своим христианством или мусульманством, сколько тем, что не родился слепым или хромым. Это – счастье, а не заслуга.
Шестидесятилетний Вольтер – это попугай, повторяющий тридцатилетнего Вольтера.
Юноша хочет женщину, женщину как таковую; старец же ищет женщину красивую. Если нация обладает вкусом, значит, она состарилась.
Актеры производят впечатление на публику не тогда, когда они неистовствуют, а когда хорошо играют неистовство.
Актеры способны играть любой характер именно потому, что сами вовсе лишены его.
В театр приходят не смотреть слезы, а слушать речи, которые их исторгают.
Величайший автор тот, кто как можно меньше оставляет воображению актера.
Говорят, что оратор всего значительнее, когда он воспламенен, когда он негодует. Я отрицаю это. Он сильнее, когда подражает гневу.
Крайняя чувствительность создает посредственных актеров; средняя чувствительность дает большинство плохих актеров, и только ее отсутствие дает великих актеров.
В природе человеческой два противоположных начала: самолюбие, влекущее нас к себе самим, и добродетельность, толкающая нас к другим. Если бы одна из этих пружин сломалась, человек был бы злым до бешенства или великодушным до безумия.
Либо Бог разрешил, либо всеобщий механизм, называемый судьбою, захотел, чтобы мы в продолжение жизни были предоставлены всякого рода случайностям; если ты мудр и лучший отец, чем я, ты с молодых лет убедишь своего сына, что он хозяин своей жизни, чтобы он не жаловался на тебя, даровавшего ему жизнь.
Признание своей немощности – великий урок, который мы извлекаем. Не лучше ли приобрести доверие к себе других людей искренностью признания, что я ничего не знаю, чем бормотать слова и вызывать
