Взгляд Мария смягчился:
— А почему бы ему тебя не позвать? В конце концов, ты был лучшим.
— Нет, нет… — рассеянно возразил коротышка.
— Пойду-ка я домой, — сказал Марий.
— Ерунда, — возразил Руф, направляясь в кабинет.
Комната находилась в ужасном беспорядке — переполненная столами, на которых громоздились горы свитков, и почти все частично были развернуты. Некоторые крепились за один конец к столу. Драгоценный египетский папирус каскадом свисал до пола.
— Лучше пошли в сад, — предложил Марий, не видя места, куда бы встать среди этого хаоса. Только Рутилий Руф мог сразу же отыскать здесь нужную ему книгу, как бы глубоко ни была она похоронена в этой — на взгляд непосвященного — свалке.
— Что ты сейчас пишешь? — спросил Марий, увидев на столе длинную полосу бумаги. Та была обработана по методу Фанния и уже наполовину исписана безупречным почерком Рутилия Руфа, аккуратным и легко читаемым.
— Кое-что, о чем я хотел бы посоветоваться с тобой, — сказал Рутилий Руф, направляясь к выходу. — Военный справочник. После нашего разговора о бездарных полководцах, которых в последние годы Рим направляет на поля сражений, я подумал: настало время, чтобы кто-нибудь компетентный в подобных вопросах составил полезный трактат на данную тему. До сих пор дело ограничивалось вопросами материально-технического обеспечения и размещения войск, но теперь я перехожу к тактике и стратегии. В этих вопросах ты разбираешься лучше меня. Поэтому я собираюсь подоить твои мозги.
— Считай, что подоил. — Марий сел на деревянную скамью в крошечном, тенистом, довольно запущенном саду, посреди которого скучал неработающий фонтан. — К тебе приходил Метелл Свинка? — спросил он.
— Да. Сегодня, в начале дня, — сказал Рутилий, опускаясь на скамью напротив Мария.
— Он и ко мне приходил нынешним утром.
— Поразительно, как мало он изменился, наш Квинт Цецилий, наша Свинка, — засмеялся Рутилий Руф. — Если бы у меня была свинарня или мой фонтан оправдывал свое название — думаю, я бы опять его макнул.
— Знаю, что ты чувствуешь, но не думаю, что это хорошая идея, — проговорил Марий. — Что он тебе сказал?
— Он собирается баллотироваться в консулы.
— То есть если у нас когда-нибудь будут выборы! Что взбрело ему в голову? Зачем выставлять по второму разу свою кандидатуру на должность плебейского трибуна? Печальный конец Гракхов ничему его не научил?
— Это не должно сорвать выборы в центуриатные комиции — или в трибутные, — сказал Рутилий Руф.
— Конечно, выборы будут сорваны! Наша парочка претендентов на второй срок вынудит своих коллег наложить вето на все выборы, — сказал Марий. — Ты ведь знаешь, какие народные трибуны! Что попало им в зубы, то уж никто не сможет вырвать.
Рутилий затрясся от смеха:
— Думаю, что знаю! Я был самым худшим из них. Да и ты тоже, Гай Марий.
— Ну да…
— Не бойся, выборы состоятся, — успокоил его Рутилий Руф. — Догадываюсь, что трибуны от плебса пойдут к урнам для голосования за четыре дня до декабрьских ид, а все остальные последуют за ними после.
— И Метелл Свинка станет консулом, — сказал Марий.
Рутилий Руф подался вперед, сложив руки:
— Он кое-что затевает.
— Ты недалек от истины, дружище. Он определенно знает нечто, чего мы с тобой не знаем. Есть какие-нибудь догадки?
— Югурта. Он замышляет войну против Югурты.
— Я тоже так думаю, — сказал Марий. — Только он ли собирается начать ее? Или Спурий Альбин?
— Я бы не сказал, что Спурий Альбин способен на это. Но время покажет, — спокойно проговорил Рутилий.
— Он предложил мне должность старшего легата в его армии.
— Мне он предложил то же самое.
Старые друзья переглянулись и усмехнулись.
— Тогда нам лучше поточнее выяснить, что же, в конце концов, происходит, — сказал Марий, поднимаясь со скамьи. — Предполагается, что Спурий Альбин прибудет сюда на днях, чтобы провести выборы. Но никто до сих пор не сказал ему, что еще некоторое время никаких выборов не будет.
— Он выехал из Африканской провинции до того, как новость дошла до него, — сказал Рутилий Руф, проходя мимо кабинета.
— Ты собираешься принять приглашение Свинки?
— Приму, если примешь ты, Гай Марий.
— Что ж, подумаем.
Рутилий сам открыл входную дверь.
— Как поживает Юлия? У меня не будет возможности повидаться с ней до отъезда.
Марий весь засиял:
— Чудесная, красивая, великолепная!
— Ты глупый старикан, — сказал Рутилий и подтолкнул Мария на улицу. — Следи за событиями, пока меня не будет в Риме, и сразу напиши мне, если учуешь приготовления к войне.
— Я так и сделаю. Счастливого путешествия.
— Это осенью-то? В такую погоду корабль может оказаться склепом.
— Только не для тебя, — усмехнувшись, возразил Марий. — Отец Нептун тебя не захочет. У него не хватит смелости нарушить планы Свинки.
Юлия была беременна, и это ей очень нравилось. Единственное, что ее утомляло, — это чрезмерная забота Мария.
— Правда, Гай Марий, я очень хорошо себя чувствую, — в тысячный раз повторила она.
Был ноябрь, ребенку предстояло родиться в марте следующего года, так что живот был уже заметен. Однако Юлия расцвела, как расцветают все будущие матери. Ее не беспокоила ни тошнота, ни полнота.
— Ты уверена? — озабоченно спросил муж.
— Иди же, ну пожалуйста, — с улыбкой, нежно попросила она.
Успокоенный глупый муж оставил ее со служанками в рабочей комнате и направился в свой кабинет. Это было единственное место в огромном доме, где не чувствовалось присутствия Юлии, где он мог не думать о ней. Не то чтобы он старался забыть ее — просто были периоды, когда ему требовалось поразмыслить о других вещах.
Например, о том, что происходило в Африке.
Сев за письменный стол, Марий положил перед собой бумагу и стал писать своим четким, без завитушек, почерком письмо Рутилию Руфу, благополучно уже приплывшему в Тарс.
Я посещаю каждое заседание Сената и каждое собрание плебеев, и создается впечатление, что в ближайшем будущем выборы все-таки состоятся. Теперь о сроках. Как ты и говорил — за четыре дня до декабрьских ид. Публий Лициний Лукулл и Луций Анний начинают сдавать позиции. Не думаю, что им удастся избраться на второй срок в качестве народных трибунов. Общее впечатление теперь такое, будто они только создавали видимость. Словно все делается для того лишь, чтобы их имена почаще мелькали перед глазами избирателей. Оба они метят в консулы, но ни одному в бытность свою трибуном не удалось произвести сенсацию — неудивительно, учитывая, что они не реформаторы. Как же еще наделать шума,
