— Но действительно ли это законно? Позволят ли этому закону вступить в силу? — спросил Сулла.
И вдруг он понял, как очень умный «новый человек», свободный от старых обычаев и традиций, может перевернуть всю систему.
— Нигде не сказано, что это незаконно, и поэтому нет оснований говорить, что этого нельзя сделать. У меня возникло жгучее желание кастрировать Сенат, а самый эффективный способ добиться этого — подорвать его традиционный авторитет. Как? Запретить в законодательном порядке его традиционную власть. Надо создать прецедент.
— Почему так важно, чтобы ты получил командование в Африке? — спросил Сулла. — Германцы дошли уже до Толозы, а они намного серьезнее, чем Югурта. Кое-кто на будущий год собирается дойти до Галлии, чтобы встретиться там с ними. И я бы предпочел, чтобы это был ты, а не Луций Кассий.
— У меня не будет шанса, — уверенно сказал Марий. — Наш уважаемый коллега Луций Кассий — старший консул, и он хочет командовать галлами против германцев. В любом случае, возглавить войну против Югурты жизненно важно для моего политического выживания. Я предпринял меры, чтобы представлять интересы всадников в Нумидии. Следовательно, я должен находиться в Африке, когда война закончится. Чтобы быть уверенным: мои клиенты получат все концессии, которые я им обещал. В Нумидии будет выделено огромное количество великолепной плодородной земли. Кроме того, там обнаружили превосходный мрамор и большие залежи меди. Вдобавок в Нумидии есть два месторождения драгоценных камней и много золота. А с тех пор как Югурта стал царем, Рим не имеет доступа ни к одному из месторождений.
— Ну хорошо, значит, Африка, — сказал Сулла. — Что я должен делать, чтобы быть тебе полезным?
— Учиться, Луций Корнелий, учиться! Мне потребуется коллектив людей, способных немного на большее, нежели простая лояльность. Мне нужны люди, умеющие действовать самостоятельно, по собственной инициативе, не нанося вреда моим главным планам. Люди, которые будут помогать мне, а не мешать. Меня не волнует то, что придется делить заслуги. Заслуг и славы хватит на всех, если дела пойдут хорошо и легионам будет дан шанс показать, на что они способны.
— Но я же совсем зеленый, как трава, Гай Марий.
— Я знаю это. Однако думаю, что в тебе есть потенциал. Будь все время рядом со мной, будь мне предан, работай хорошо и много, и я предоставлю тебе все возможности для развития. Как и я, ты поздно начинаешь. Но — никогда не поздно. Я наконец все-таки стал консулом, хоть и на восемь лет позже предельного возраста. Ты наконец в Сенате, на три года позже предельного возраста. Как и я, ты собираешься посвятить себя армии. Это хороший способ подняться наверх. Я буду тебе помогать, чем смогу. В ответ я жду помощи от тебя.
— Справедливо, Гай Марий. — Сулла прочистил горло. — Я благодарен тебе.
— Не надо меня благодарить. Если бы я не думал, что получу от тебя хорошую отдачу, Луций Корнелий, ты бы сейчас здесь не сидел. — Марий протянул руку. — Не будем благодарить друг друга. Просто преданность и товарищеские отношения между двумя солдатами.
Гай Марий подкупил народного трибуна и сделал правильный выбор. Ибо Тит Манлий Манцин продал свой голос не только за деньги. Манцин намеревался наделать шума в качестве народного трибуна. Занимался он тем, что пакостил семье Манлиев, членом которой не был, несмотря на собственное имя. Его ненависть к Манлиям распространилась на все важные аристократические фамилии, включая Цецилия Метелла. Поэтому он смог принять деньги Мария с чистой совестью.
Десять новых народных трибунов вступили в должность двенадцатого декабря, и Тит Манлий Манцин не тратил времени зря. В тот же день он ввел на заседании Народного собрания законопроект, который имел целью освободить Квинта Цецилия Метелла от обязанности командующего в Африке и назначить вместо него Гая Мария.
— Римский народ — господин! — кричал Манцин в толпу. — Сенат — только слуга народа, но не хозяин его! Если Сенат выполняет свои обязанности, сохраняя уважение к народу Рима, — пожалуйста, пусть продолжает действовать и дальше. Но если Сенат своими действиями защищает собственных ведущих членов за счет народа, его следует остановить. Квинт Цецилий Метелл показал, что он уклоняется от исполнения своего долга. Будучи командующим, он ничего не сделал для римского народа! Почему тогда Сенат продлил его срок еще на год? Потому, народ Рима, что Сенат, как обычно, защищает своих собственных знаменитостей! В лице Гая Мария, нового выбранного консула, народ Рима получил лидера, достойного своего имени. Но по мнению тех, кто управляет Сенатом, имя Гая Мария недостаточно хорошо! Гай Марий — лишь «новый человек», выскочка, никто, видите ли, раз он не патриций!
Толпа была в восхищении. Манцин был хорошим оратором, да и тема исключительности сенаторов его сильно задевала. Давно уже народ не щелкал Сенат по носу. Многие влиятельные лидеры народа были обеспокоены тем, что их крыло в правительстве Рима теряло позиции. Так что в тот момент все было на стороне Гая Мария: общественное настроение, недовольство всадников, десять народных трибунов, готовых натянуть нос Сенату.
Сенат огрызался, посылая своих лучших ораторов-плебеев выступать в собрании. Среди них был Луций Цецилий Метелл Далматик, Великий Понтифик, горячий сторонник своего младшего брата Свинки, и только что выбранный старший консул Луций Кассий Лонгин. Но Марк Эмилий Скавр, который мог бы принести Сенату много очков, был патрицием и поэтому не имел права выступать в Народном собрании. Вынужденный стоять на ступенях Дома Сената, он смотрел вниз, в битком набитый ярусный колодец комиций, в котором заседало Народное собрание. Скавру оставалось только беспомощно слушать.
— Они побьют нас, — сказал он цензору Фабию Максиму Эбурну, другому патрицию. — Будь проклят этот Гай Марий!
Невзирая на проклятия, Гай Марий победил. Безжалостная эпистолярная кампания увенчалась полным успехом: всадники и средний класс отвернулись от Метелла, размазав его имя, подорвав его политическое влияние. Конечно, со временем он вновь поднимется, связи его семьи слишком могущественны. Но в настоящий момент Народное собрание, ловко ведомое Манцином, сняло с Метелла командование в Африке. Имя его в Риме было изгажено сильнее, чем свинарня в Нуманции. Народ лишил его должности, проведя закон, согласно которому командование в Африке было передано Гаю Марию. А поскольку закон — строго говоря, плебисцит — был записан на табличках, его положили в архив под храмом. Прецедент был создан.
— Однако, — сказал Марий Сулле, как только закон приняли, — Метелл никогда не оставит мне своих солдат.
О, как многому надо научиться! Сколько всего он, патриций Корнелий, должен бы знать, но не знает! Иногда Сулла отчаивался узнать достаточно много, но потом думал, что ему повезло иметь такого командира, как Гай Марий. Марий всегда находил время и способ объяснить ему что-то и никогда не презирал за неосведомленность.
И сейчас Сулла пополнил свои знания, задав вопрос:
— Но разве солдаты не призваны Римом для войны с королем Югуртой? Разве они не должны оставаться в Африке до победы?
— Они не покинут Африку, только если Метелл захочет этого. Он должен будет объявить армии, что она оставлена для продолжения кампании. В этом случае его уход с поста командующего не повлияет на судьбу солдат. Но он может стать в позицию и заявить, что это он вербовал их и что срок их службы заканчивается одновременно с окончанием его срока. Зная Метелла, можно с уверенностью сказать: именно так он и поступит. Он распустит армию, посадит ее на корабли и отправит прямиком в Италию.
— Что означает, что ты должен будешь набрать новых солдат, — сказал Сулла. — Понимаю. — Потом он спросил: — А ты не мог бы подождать, пока он привезет армию сюда, и потом переписать ее на свое имя?
— Можно, конечно, — ответил Сулла. — Но, к несчастью, у меня не будет такого шанса. Луций Кассий собирается в Галлию воевать с германцами возле Толозы. Это надо сделать обязательно. Мы не можем мириться с полумиллионом германцев на границах нашей провинции. Я думаю, что Кассий уже написал Метеллу и попросил его передать армию ему для галльской кампании, прежде чем она покинет Африку.
