С помощью номера «Пипл» за ноябрь 1987 года я убедился, что премьера шоу состоялась именно в тот год, который называла в своей книге Тина Сторм, и сделал ксерокопию телепрограммы за ту неделю.
Вернувшись домой, я позвонил в справочную Лос-Анджелеса. Номера Шелдона Брауна у них, естественно, не оказалось. Тогда я разыскал материалы к своей годичной давности статье о телефонных хакерах — они называют себя телечокнутыми — и позвонил одному знакомому парнишке, который дал мне не только телефон Брауна, но и номер его факса.
Трубку сняла личный секретарь. Ни секунды не сомневаясь, что она не станет со мной разговаривать, если я хотя бы заикнусь о Харриганах, я сказал:
— Меня зовут Ларри Райан. Речь идет о деньгах. Боюсь, дело не терпит промедления.
— Подождите, пожалуйста. — Зазвучала негромкая музыка. — Мистер Браун говорит, что никогда не слышал вашего имени. В какой фирме вы работаете?
— Э… «Меррилл Линч».
— Мистер Браун не вкладывал никаких средств в «Меррилл Линч». — В трубке послышались короткие гудки.
«Ну ладно», — подумал я. Набрал номер факса, написал внизу ксерокопии с телепрограммой свои имя и телефон и вставил лист бумаги.
Звонок раздался полторы минуты спустя.
— Итак, — произнес мужской голос, — вы раскрыли тайну «Семейства Харриганов».
— Кто это? Шелдон Браун?
— Допустим. — В голосе моего собеседника сквозила усталость. — Вы журналист?
— В данный момент…
— Наплевать. Если записываете наш разговор, считайте, что получили мое согласие. Все равно вы ничего не добьетесь.
Честно говоря, я как-то не подумал, что беседу стоило бы записать на пленку, но едва Браун упомянул о своем согласии, я тут же включил диктофон.
— Похоже, я кое-что раскопал, но вот что именно? Пока у меня есть только вопросы.
— Ответ на один из них, мистер Райан… Я правильно запомнил вашу фамилию?
— Да.
— Ответ на один из них следующий. Телесериал «Семейство Харриганов» никогда не существовал. Я не писал никаких сценариев, у меня нет пленок, которые я якобы не даю для показа и тиражирования. Насколько мне известно, сериал ни разу не показывали по телевизору.
— Но… Но это невозможно!
— Я говорил то же самое на протяжении МНОГИХ лет, однако никто мне не верил.
— А как же книги, карты, вчерашняя передача?..
— Вы журналист, мистер Райан, значит, образованный человек. Должно быть, вам знакомо изречение Вольтера? «Если бы Бог не существовал, его следовало бы выдумать».
Я поверил ему далеко не сразу. В понедельник я позвонил редакторам нескольких журналов, с которыми работал не первый год. «Обратитесь в «Уикли уорлд ньюс», — посоветовали мне все как один. — Мы таких статей не печатаем. Черт побери, Ларри, что с вами стряслось?»
В конце концов я настолько отчаялся, что и впрямь начал подумывать, а не позвонить ли в «Уикли уорлд ньюс». Но стоит ли хоронить правду среди отчетов о встречах с инопланетянами, чудесных исцелениях и тому подобном?
Я долго не ложился спать, все пытался сообразить, что к чему. Сколько это продолжалось? И неужели началось еще в шестидесятых? Если аудитория Харриганов была недостаточно взрослой, чтобы голосовать, каким образом они сумели помочь Никсону? Ответ напрашивался сам собой: детишки, сознательно или нет, воздействовали на своих родителей.
Впрочем, имелся и другой ответ, куда более страшный. А что если те стихийные силы, которые вызвали появление на телевидении этого сериала, заодно создали и Никсона — этакую призрачную фигуру, политическую марионетку? Мой рассудок шарахнулся прочь от шальной мысли, будто Харригановское Поколение — от бурной жизни шестидесятых.
Вчера утром я вошел в гостиную и обнаружил на стуле утреннюю газету. Линда, уткнувшись в тарелку, даже не подняла головы.
— Не возражаешь? — спросил я, поднимая газету, и только тут сообразил, что произнес одну из любимых фраз Профа. Должно быть, Харриганы проникли в меня глубже, чем я предполагал.
Линда искоса поглядела на меня и усмехнулась.
— А ты не возражаешь? — ответила она вопросом на вопрос.
— Ну… — Я улыбнулся. — Нот так и живут…
И вдруг я понял, куда меня влечет. Линда, милая,
любимая Линда манила и звала, точно огонек в ненастной ночи. Подобный шанс предоставляется один-единственный раз. Я могу стать частицей чего-то большего, проникнуться светом и счастьем, которые укроют от мира, где правят страх, злоба, отчаяние, и…
Оставалось лишь закончить предложение.
Сергей Никифоров
«КАК ПОЖИВАЕТ ДЯДЮШКА ЛЬЮИС?»
Или: «Ну что же мы стоим и ничего не делаем?»
Или: «Я так зла, что готова плеваться!»
А дальше испуг: «О чем они говорят? Милдред не могла объяснить.
Кто на кого зол? Милдред не знала.
Что они хотят делать? «Подожди, и сам увидишь», — говорила Милдред». Вспоминаете?
Да, конечно, это строки из романа Р. Брэдбери «451° по Фаренгейту», написанного сорок три года назад. Рассказ Л. Шайнера, опубликованный совсем недавно, в 1994 году, это дань предвидению Мастера. Шайнер не скрывает почти прямых аналогий с романом — в той его части, которая посвящена «родственникам», героям телешоу, — автор лишь доводит идею до гротеска…
Но вот, наконец, телесериалы пришли и на наш экран, и критики потрясенные «массовым безумием», ломают копья а попытках выяснить, что же находит наш зритель в бесконечных историях «семейства Харриганов»…
Сложно сказать что-то новое о предмете, которому посвящено уже бесчисленное множество публикаций. К тому же каждый из нас может судить об этом феномене воочию, что вовсе не облегчает задачу автора настоящих заметок. Правда, одна любопытная деталь: задаваясь вопросом, откуда, собственно, возникла столь необъяснимая популярность телесериалов, авторы большинства материалов прочитывают ситуацию как бы «с чистого листа». Словно этот «заморский фрукт» в одночасье завоевал сердца наших сограждан А между тем первая наша встреча с телесериалом состоялась примерно три десятка лет назад. Тогда всеобщее внимание владельцев черно-белых телеэкранов привлек сериал. М. Анчарова «День за днем» (Кстати, любителям фантастики будет интересно узнать, что до этого Анчаров был известен своим фантастическим сборником «Сода-Солнце», очень светлым и добрым, и званием первого советского барда, которое он заслужил своими песнями.) Сегодня, думается, нет нужды вдаваться в сюжетные подробности первого телесериала, важно другое — те зрительские чувства, которые остались в памяти и доныне. Каждый раз мы искренне сопереживали персонажам, как всем тогда казалось,
