счет Билли. Они не ожидали такой бурной реакции, но это только доставляло им удовольствие, особенно когда они заметили, что Мелисса остановилась и стала наблюдать за происходящим.
— Любовник, любовник, Билли — любов… — каркал Рикки Сейлс. Он быстро увернулся, потому что Билли стал приближаться к нему, вращая учебниками, словно паровая машина.
Неожиданно резина с жалобным стоном лопнула, и книги полетели, словно выпущенные из рогатки. Пролетев какое-то расстояние, они шлепнулись на землю, подняв тучу пыли.
— О…
Черт возьми! — сказал Билли и немедленно устыдился сказанным.
Мальчики завывали от смеха, однако вся злость у него сразу испарилась: он знал, что миссис Куртис больше всего не любит грязные учебники по арифметике, а кроме того, очевидно, в учебнике порвалось несколько страниц. Ребята еще немного попрыгали вокруг Билли, стараясь не подходить слишком близко, но заметив, что он не обращает на них внимания, побежали на другую сторону поля. Рикки оглянулся и крикнул:
— Увидимся позже, Билли! Хорошо?
Билли нехотя помахал в ответ, думая о своих перепачканных книгах, и принялся их собирать. Он повернулся, чтобы поднять учебник по арифметике, и увидел, что его держит Мелисса, одетая в платье цвета весенней травы. На ее щеках дрожала желтая пыльца, а ее волосы, сверкая в солнечном свете, казались золотыми нитями. Застенчиво улыбаясь, она держала в руках книгу.
— Спасибо, — пробормотал Билли и взял книгу из ее рук. Что мне ей сказать? — подумал Билли, обтирая книги об свои брюки. Он направился к своему дому, чувствуя, что Мелисса идет следом в нескольких шагах от него. Сознание этого приводило его в возбуждение. — Я увидела, что твои книги упали, — после продолжительного молчания проговорила Мелисса.
— Да, все в порядке. Они немножко запачкались.
— Мне на сегодня задали сто слогов.
— О, — ему задали всего лишь восемьдесят пять, — я пару сложных слов пропустил.
Из зарослей травы, по которой они шагали, то и дело вылетали желтые бабочки. Из темноты леса отражался звук работающей лесопилки, прерываемой треском оттаскиваемых конвейером бревен.
Что мне ей сказать? — снова спросил себя Билли, впадая в панику.
— Тебе нравится «Одинокий Странник»?
— Не знаю, — пожала Мелисса плечами.
— Прошлой субботой мы ходили в кинотеатр Файета, и знаешь, что мы смотрели? «Одинокий Странник и золотой каньон», но я заснул, прежде, чем он закончился. Он ездил на лошади по кличке «Серебрянка» и стрелял серебряными пулями.
— Почему?
Билли взглянул на Мелиссу, пораженный вопросом.
— Потому что серебряные пули убивают плохих парней быстрее, — объяснил он. — А еще там были индейцы племени апачи. Я тоже немножко индеец, ты знаешь? Мама говорит, что я частично чокто. Чокто — лесное племя, жившее давным-давно в этих местах. Они охотились, ловили рыбу и жили в хижинах.
— А я американка, — сказала Мелисса. — Если ты индеец, то почему на тебе нет боевой раскраски и мокасин?
— Потому что я не на тропе войны, вот почему. Кроме того, мама говорила, что чокто были миролюбивы и не любили воевать.
Мелиссе Билли казался привлекательным, но она слышала от родителей странные вещи о Крикморах: что колдунья на полках в кухне хранит банки с крыльями летучих мышей, глазами ящериц и могильной землей; что вышивки, которая она делает, кажутся самыми сложными в мире потому, что ночною порой ей помогают их делать демоны; и что Билли, который очень похож на мать и совершенно непохож на отца, тоже заражен греховной кровью, бурлящей в его венах как красная трясина в ведьминой кастрюле. Но не смотря на то, правда это или нет, Билли нравился Мелиссе. Правда, она не могла позволить ему проводить ее до самого дома из-за страха, что родители увидят их вместе.
Они подошли к повороту, ведущему к дому Мелиссы.
— Ну, я пойду, — сказала Мелисса. — Пока!
Она двинулась по направлению к своему дому, держа в охапке учебники и отбиваясь от сорняков, которые цеплялись за подол ее платья.
— До свидания! — крикнул Билли ей вслед. — Спасибо за помощь! Он думал, что она не обернется, а когда она обернулась — с солнечной улыбкой — то почувствовал, что тает как вишневая конфетка. Небо сразу стало таким огромным и голубым, как подарочные подносы, которые Грэм сделал для своей мамы на день рожденья в прошлом месяце. Билли развернулся и направился через поле к своему дому. Обнаружив в кармане десятицентовик, он зашел в магазин, купил «Баттерфингер» и, жуя его, двинулся по шоссе. «Жених и невеста, жених и невеста!» Может быть, Мелисса могла бы быть его подружкой, неожиданно подумал он. Краска стыда залила его лицо, когда он вспомнил обложки журналов «Настоящая любовь», «Рассказы о любви» и «Молодой романтик». На этих обложках всегда изображались целующиеся люди, отвлекая его внимание в то время, когда он копался среди комиксов, лежащих на прилавке книжного магазина.
На него упала тень. Он поднял голову и увидел дом Букеров. Билли замер. Зеленый дом превратился в серый, краска отошла длинными полосами. Грязные белые ставни качались на поломанных петлях и не закрывали окон с разбитыми стеклами. Входная дверь осела, на ней было написано красными буквами «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ! НЕ ВХОДИТЬ!». Сорняки и лозы облепили стены дома и заполонили все пространство вокруг него. Билли показалось, что его коснулось мягкое, приглушенное дыхание бриза, и он вспомнил то печальной стихотворение, которое как-то раз читала в классе миссис Кулленс. В нем говорилось о доме, в котором никто не живет, и Билли понял, что если он сейчас же не унесет отсюда ноги, то почувствует в воздухе печаль.
Но он не двинулся с места. Он обещал папе еще тогда, в январе, сразу после случившегося, что он никогда близко не подойдет к этому дому, ни разу даже не остановится рядом с ним, как он сделал это сейчас. Он хранил свое обещание более трех месяцев, но проходя дважды в день по дороге в школу и из школы мимо дома Букеров, он обнаружил, что с каждым разом проходит на один-два шага ближе к нему. Стоя сейчас в тени дома, которая накрыла его как холодная простыня, он находился к нему ближе, чем когда-либо. Любопытство тянуло его подняться по ступеням на террасу. Он был уверен, что в доме находятся ждущие его тайны, что стоит ему войти и посмотреть на все самому, то все загадки, связанные с сумасшествием мистера Букера и убийством его семьи, разрешатся как по мановению волшебной палочки.
Мама пыталась объяснить ему о Смерти, о том, что Букеры «перенеслись» в другое место, и что Вилл, вероятно, тоже «перенесся», только никто не знает, где лежит его тело. Она говорила, что скорее всего он спит где-нибудь в лесу на кровати из зеленой травы и подушке из сухих листьев, а белые грибы растут вокруг него как тоненькие свечки, спасающие от темноты.
Билли поднялся на две ступени и стоял, глядя на входную дверь. Он же обещал папе не ходить сюда! — мучился Билли, но не мог повернуть обратно. То, что с ним происходило, напоминало ему рассказ об Адаме и Еве, который его папа читал ему несколько раз. Билли хотел быть хорошим и жить в Раю, но этот дом — «дом убийства», как все его называли — был для него Запретным Плодом Познания того, как и почему Господь призвал к себе Вилла Букера и куда Вилл «перенесся». Он балансировал на острой грани принятия решения.
Иногда, когда он проходил мимо этого дома не взглянув на него, ему казалось, что он слышит мягкий тоскливый звук, раздающийся в ветвях деревьев, который заставлял его взглянуть на дом; иногда ему казалось, что кто-то шепчет его имя, а один раз ему привиделась маленькая фигурка, стоящая возле одного из открытых окон и глядящая на него. «Знаешь, что я слышал?» — спросил его несколько дней назад Джонни Паркер. «Дом Букеров полон привидений! Мой папа не позволяет мне играть около него, потому что ночью люди видели там непонятные огни и слышали крики. Старик Келлер рассказывал моему папе, что мистер Букер отрезал Кэти голову и повесил ее на спинку кровати, а мой папа считает, что мистер Букер разрезал Вилла на маленькие кусочки и разбросал по лесу».
Вилл был моим лучшим другом, думал Билли, в доме нет ничего, что могло бы мне повредить… Только взгляни одним глазком, уговаривало его любопытство.
