кто-то открыл дверь печи прямо ему в лицо. Почувствовал, что оно поднимается как пелена пара и держится на потолке прямо над его головой.
Она лежала у него на руках без движения, и Сестра подумала, что она умерла. О, Боже мой, Свон умерла.
Колени у Джоша почти подломились.
— Свон! — позвал он, и голос его дрогнул.
Ее длинное хрупкое тело остывало. Слеза почти ослепила его, и у него вырвалось рыдание, сотрясшее его тело.
Осторожно, нежно он снова положил ее на кровать. Она лежала как раздавленный цветок, вытянув руки и ноги.
Джош боялся взять ее запястье и проверить пульс. Боялся, что на этот раз искра жизни уйдет.
Но все-таки взял. И ничего не мог почувствовать. На несколько секунд он склонил голову.
— О, нет, — прошептал он. — О, нет, я думаю, что она…
Под пальцами у него почувствовалось слабое трепетание.
И еще раз. Потом третий и четвертый — все сильнее.
Он взглянул на лицо Свон. Тело ее дрожало — и тогда появился этот жуткий шум, как будто ломалась толстая сухая глина.
— Ее…
Лицо — прошептал Пол, стоящий в ногах кровати.
У линии волос вдоль маски Иова поползла трещина.
Она прошла там, где должен быть лоб, делая зигзаг на носу, затем вниз по левой щеке к челюсти. Единственная трещина стала расширяться, разломилась, от нее поползли другие. Части маски Иова стали отходить и отваливаться, как куски громадного струпа, под которым наконец-то зажила глубокая и отвратительная рана.
Пульс у Свон был бешеный. Джош опустил ее запястье и шагнул обратно, глаза были открыты так широко, что казалось, они сорвутся с поверхности его собственной маски. Сестра сказала:
— О-о…
— Боже, — закончила Глория.
Она схватила Аарона, прижала его к своему бедру, и положила руку на лицо, чтобы защитить его глаза. Но он ее отодвинул.
Маска Иова продолжала раскалываться, с небольшими хлопками и быстрым треском. Свон лежала тихо, за исключением того, что грудь ее быстро поднималась и опадала. Джош хотел коснуться ее, но не стал — потому что маска Иова вдруг треснула на две половины и упала с лица Свон.
Никто не шевельнулся. Пол выдохнул. Сестра была слишком ошеломлена, чтобы делать что-нибудь кроме того, как смотреть.
Свон еще дышала. Джош подошел к ней, взял фонарь с крючка на стене и поднял его над головой Свон.
У нее не было лица. Освобожденные от опавших куском маски Иова, черты Свон оказались стертыми, белыми и гладкими, как свечной воск, за исключением двух небольших отверстий ноздрей и щели у рта. Трепещущей рукой Джош провел пальцы по тому месту, где должна была быть ее правая щека. Они погрузились в беловатое скользкое вещество, которое имело консистенцию нефтяного желе. А под желеобразной массой…
— Сестра, — сказал он быстро, — вы это перенесете?
Он дал ей фонарь, и она увидела то, что было в трещинах, и почти что упала в обморок.
— Теперь держите фонарь крепче, — сказал он и вынул кусок ткани из ведра со снеговой водой.
Затем медленно и осторожно он стал стирать желеобразную массу.
— Боже мой! — его голос задрожал. — Посмотрите на это! Посмотрите!
Глория и Пол подошли поближе, чтобы посмотреть, а Аарон встал на цыпочки.
Сестра увидела. Она отвела в сторону кусок маски Иова и коснулась завитка волос Свон. Он потемнел от скользкой массы, покрывавшей его, но отсвечивал золотыми и рыжеватыми огоньками. Это были самые прекрасные волосы, которые она когда-либо видела, и они росли на голове у Свон сильными и крепкими.
— Аарон! — позвал Джош. — Пойди приведи Анну и Джина! Скорее!
Мальчик выскочил. Пока Джош продолжал счищать пленку, черты лица Свон стали проясняться.
И тогда он взглянул вниз на ее лицо, и коснулся лба. Лихорадка ее прошла, температура была почти нормальной. И хотя глаза ее все еще были закрыты, но она очень спокойно дышала, и Джош решил дать ей уснуть.
— Какого черта эта суматоха? — спросила Анна Мак-Клей, когда вошла.
— Вот, — тихо сказал Джош и отступил, чтобы Анна могла видеть.
Она остановилась, как будто налетела на стену, и глаза на ее грубом старом лице наполнились слезами.
ГЛАВА 69
ПОЦЕЛУЙ
— Сюда, ребята! Время завтрака!
Робин Оукс фыркнул без всякого интереса, когда Анна Мак-Клей внесла через дверь кастрюльку с супом и несколько мисочек. Он и трое других юных разбойников провели ночь, уснув у костра, вместе с шестью-семью другими, кто сторожил у хижины Глории. Было еще одно темное, холодное утро, и под ветром кружились небольшие хлопья снега.
— Ну, идите! — нетерпеливо подгоняла Анна. — Вы хотите завтракать или нет?
Робин встал, напряженно прошел мимо лошади, которая была привязана к столбику у ворот. На спине и плечах Мула лежали два одеяла, он находился довольно близко к теплу от костра, так что ему не грозило обморожение. Другие мальчишки последовали за Робином, некоторые другие зашевелились и тоже пошли, чтобы их покормили.
Анна налила супу для него в миску. Он сморщил нос.
— Опять это дерьмо? То же, что было на обед?
— Конечно. И это же ты получишь и на ленч, так что лучше будет, если тебе это понравится.
Робин сдержал страстное желание вылить все на землю. Он знал, что это приготовлено из вареных корешков с несколькими кусочками хорошего и полезного старого крысиного мяса. Теперь даже пища в буфете приюта казалась похожей на настоящую манну небесную, и он согласился бы поехать даже в Китай, если бы мог там получить настоящий громадный бифштекс. Он отошел от очереди за едой, чтобы следующий мог получить свою порцию, поднес миску ко рту и отпил. Он провел неважную ночь, беспокойную, без отдыха, и только под конец отхватил несколько часов сна, несмотря на старика, который сидел у огня, играя на флейте. Робин бросил бы в него ботинком, но некоторые другие, казалось, наслаждались этой унылой музыкой, и Робин видел, как сияет лицо старика в свете костра, когда он выводит эти трели. Робин вспомнил, на что был раньше похож «хэви метал»: треск, напряженные гитарные аккорды и быстрый ритм ударника, как будто мир вот-вот взлетит. Это музыка была ему не по нраву — но ему стало ясно, что мир действительно взлетел. Может, теперь наступило время для мира, подумал он. Мир в действиях, словах, и музыке тоже.
— К черту! — сказал он себе. — Я, должно быть, старею!
Где-то среди ночи он проснулся. Сел, раздраженный и одеревеневший, чтобы поискать место потеплее, и увидел человека, стоящего с другой стороны костра. Просто стоящего там, полы его грязного пальто развевались на ветру, он пристально глядел на хижину Глории. Робин не помнил, как выглядело лицо человека, но человек медленно крался между спящими фигурами, почти на двадцать футов подойдя ко входу в хижину. Анна и Джин сидели на ступеньках, вооруженные винтовками и охраняли дверь, но они разговаривали друг с другом и не обратили на него внимания. Робин припомнил, что Джин дрожал и
