вообще, как им удавалось вгрызться в астероид на восемнадцать километров. Ученые готовы вылезти из кожи вон, чтобы все это восстановить.
— Триста тысяч нойе-марок — это все равно много.
Я опять пожал плечами.
— Иначе не попасть в историю. А ведь если ее конкуренты летят на собственном корабле, то мы ее единственный шанс добраться туда первой.
Ронда покачала головой.
— Извини, но мне этого не понять.
— Мне тоже, — с готовностью признался я. — Потому, наверное, мы с тобой и не ученые.
Она криво усмехнулась.
— А я думала, потому что мы находимся на другой ступеньке общественной лестницы.
— И это тоже. В общем, нам остается сосредоточиться на том, как мы будем спасать людей, которые проторчали в космосе больше века.
— И надеяться, что Кулашава выполнит свою часть договоренности, даже если мы проиграем гонку, — изрекла Ронда. — Вряд ли подобная тема всплывала в вашем разговоре.
— Действительно, не всплывала, — медленно проговорил я, чувствуя, как мой лоб собирается в глубокие складки. — Надо бы, наверное, об этом потолковать.
— Можешь поднять этот вопрос, когда речь зайдет о грузе, — подсказала Ронда. — Кстати, если мы все-таки получим премию, ты, надеюсь, учтешь и наши интересы?
— Можешь не беспокоиться, — заверил я ее, вставая и направляясь к люку. — Я их потрачу с пользой для всех.
— Новые двигатели? — с надеждой предположила она.
Я загадочно улыбнулся и вышел.
Сканирование груза Кулашавы на предметный состав отняло у Билко немного времени и мало что дало. Были обнаружены детали электрооборудования, элементы питания, магниты, непонятные синтетические мембраны. Радарное прослушивание оказалось интереснее: в каждом ящике волны дважды натолкнулись на что-то непроницаемое, вроде закаленной керамики.
Ответ Кулашавы развеял наши сомнения. По ее словам, в ящиках лежали наборы промышленных сонаров глубокого действия. Колонии «Гигантского скачка» считались огромными полостями в центре астероида, однако эти предположения ничем не подкреплялись; если «Мир свободы» окажется ульем с бесчисленными комнатами и проходами, нам надлежало начать исследование с изучения его внутренней структуры.
По истечении первых четырех часов музыкальной программы Джимми выдержал получасовой интервал и снова запустил музыку. До места назначения, вычисленного Билко и мной, оставался один час сорок восемь минут полета. Музыка отзвучала секунда в секунду. Мы зависли в пространстве и уставились в носовой иллюминатор.
Там не было ровно ничего.
— Где же планетоид? — осведомилась Кулашава, глядя через мое плечо. — Вы утверждали, что он здесь.
— Это вы утверждали, что он здесь. Мы находимся в точке с координатами, которые вы продиктовали. — Я боролся с желанием отодвинуться от нее, но боялся нарушить приличия. От ее дыхания стало жарко моей щеке, к тому же она явно перестаралась, пользуясь духами. — Мы проверяем, нет ли ошибки, но…
— Мои координаты безупречны! — отрезала она. Щека запылала еще жарче, из чего я заключил, что Кулашава сверлит взглядом мой затылок. К счастью, работа с пультом требовала всего моего внимания, поэтому я мог не оглядываться на собеседницу.
— Если мы залетели куда-то не туда, вся вина ляжет на вас.
— Сейчас разберемся, госпожа Кулашава, — сказал Билко тем успокаивающим тоном, к которому он обычно прибегал за картами, когда у партнеров появлялось подозрение, что он жульничает. — В каждом астронавигационном уравнении присутствует определенное допущение…
— Оставьте ваши оправдания! — оборвала ученая дама ледяным голосом. — Мне нужны результаты!
— Мы все отлично понимаем, — невозмутимо произнес Билко. — Нам они тоже нужны. Но чтобы их получить, требуется время. — Он покосился на пассажира. — Мы не можем работать в тесноте.
Кулашава по-прежнему кипела негодованием, но, к счастью, ее не оставил здравый смысл.
— Я буду ждать в своей каюте, — процедила она сквозь зубы и удалилась. Как только за ней затворилась дверь, мы с Билко понимающе переглянулись.
— Как я погляжу, она настроена серьезно, — проговорил Билко. — Наверное, ты мог бы обговорить увеличение гонорара.
— А мне показалось, что она готова всех нас поубивать, — возразил я. — Думаю, попытка выколотить из нее больше денег обречена на провал. Ты нас слышишь, Ронда?
— Слышу, — сказал динамик голосом Ронды. — Наверное, вы уже представляете себе, в чем причина ошибки?
— Более или менее, — ответил Билко.
— Все дело в точности нацеливания. Ее координаты — результат наблюдений с Жаворонка и Мины, то есть из точек, находящихся в десяти световых годах отсюда.
— Вот-вот! — подхватил Билко. — Наверное, диктуя нам координаты, она не сообразила, что говорит о точке, в которой колония находилась десять лет назад.
— Ты все правильно понял, — похвалил я первого помощника. — Не могу поверить, чтобы ученая допустила такую грубую ошибку.
— Может быть, она не понимала, что они по-прежнему движутся? — подсказала Ронда.
— Понимала: она сама сказала, что планетоид продолжает полет, — ответил я. — Как иначе она могла заключить, что там по-прежнему есть жизнь?
— Кулашава историк. — Билко пренебрежительно махнул рукой. — Или археолог — не все ли равно? Наверное, она даже не представляет себе, что такое световой год. Сами знаете, какая узкая специализация у этих высших категорий.
— «Наступит день, когда возобладаем мы — технари!» — процитировала Ронда популистский лозунг. — Мечтайте, мечтайте… Главное, нам известна причина погрешности. Каково решение?
— Самое простое, — сказал Билко. — Мы знаем, что они летели из Солнечной системы. Давайте прикинем, какое расстояние они могли преодолеть за десять лет, и продолжим движение по тому же вектору.
— Как угадать их скорость? — спросил я.
— По красному смещению в спектре их двигателей, — ответил он. — Но это возможно только в случае, если Кулашава додумалась захватить с собой снимки, сделанные при помощи телескопа. — Он улыбнулся мне. — Пойди спроси.
Я поморщился.
— Уже бегу!
— Только не торопись торжествовать, если у нее окажутся эти снимки, — предупредила меня Ронда. — Они нам все равно не помогут: мы не знаем спектральный расклад их выброса в состоянии покоя.
— Что тут знать? — спросил Билко у динамика и нахмурился. — Разве это не стандартная силовая установка-ионоуловитель?
— Про стандарты забудь, — ответила Ронда. — Подходить с такой меркой к ионоуловителю — гиблое дело. На то и нестабильность магнитного поля. Даже с теперешними крупнейшими грузовыми кораблями повышенной дальности полета ты бы не сумел разобраться. Одному Богу известно, какой фокус могли выкинуть эти юпитерианцы.
— Как скажешь, — откликнулся Билко. — Двигатели не мой профиль.
— Вот-вот! — подхватил я. — Кажется, кто-то бранил узкую специализацию?
Он криво усмехнулся.
