характерна для тайшилов.
— Откуда ты знаешь про мизинец?
— В танакше, местной игре в мяч, этот жест означает перемирие двух игроков. Я решил, что вам лучше принять ее предложение.
Линн тяжело перевела дух.
— Ничего себе… — Она порылась в шуртри и нашла связку, еще не успевшую побледнеть, после чего занялась баклажанами. — Наверное, лучше купить один, раз она приняла меня за специалистку.
Орэл задергался от восторга.
— Правда, госпожа? Вон тот, слева, как раз под этим… Он самый…
— Он в изнеможении затих, позволив Линн завладеть облюбованным баклажаном. — Что за оттенок, что за блеск! Просто виртуоз среди баклажанов!
Она покосилась на синий плод. Баклажан как баклажан, в точности такой же, как остальные, завезенные сюда ее дедом. Она покачала головой и обошла прилавок, направляясь к крестьянке, принимавшей у другого покупателя деньги.
Тайшилка воинственно уставилась на нее, взъерошив не только усы, но и, казалось, губы. Линн выудила из кошелька несколько монеток и затаила дыхание, когда веретенообразные пальцы тайшилки поймали ее кисть; на левой щеке со шрамом зловеще топорщился мех.
— У меня с тобой перемирие, женщина, так что советую прислушаться к моему совету: возвращайся в свое поселение и следующие три дня не высовывай нос. Ступай!
Она отпустила руку Линн, пересчитала монеты и отдала одну лишнюю. Линн медленно взяла монету. Губы крестьянки зашевелились, она потрепала Орэла, а Линн, прежде чем удрать, поспешно дотронулась до ее метина.
Привалившись к тележке водовоза, Линн сняла со спины рюкзак и стала укладывать покупки.
— Свяжись с Малкомом, Орэл, — приказала она.
Она уже нашла место для шуртри и теперь запихивала в рюкзак баклажан.
— Кешия не отвечает, госпожа, — доложил Орэл.
Она застыла.
— Тогда попробуй найти Коноверов.
— Уже пробовал, госпожа. Все частоты забиты помехами, в том числе и те, на которых обычно ведут свои передачи тайшилы.
Она уже повернулась, чтобы вскричать: «Что?!», как вдруг задрожала земля. Над складами, окружавшими базар, поднялся черный дым. Потом раздался грохот, и дым стал обволакивать весь городок. В уши Линн ворвался крик:
— Смерть захватчикам!
Из складов высыпали тайшилы в бежевых фуфайках, вооруженные дубинками, и принялись колошматить покупателей у прилавков, опрокидывая их на землю. После новой серии взрывов солнце заволокло дымом, и средь бела дня наступили сумерки.
Несмотря на оглушительный крик, Линн расслышала жужжание Орэла:
— Госпожа! Скорее! Нужно спрятаться!
— Что происходит?!
— Неизвестно. Главное, не привлекать к себе внимания.
Что-то со свистом пронеслось у нее над головой и упало посреди базарной площади. Все прилавки охватил огонь. Линн подобрала рюкзак и бросилась вон из деревни.
Теперь дым стелился низко по земле, щипал глаза и мешал ориентироваться.
— Мы идем в нужном направлении? — то и дело спрашивала она, шарахаясь от громоздившихся в темноте обломков торговых лавок.
— Да, насколько я могу судить, госпожа, — отвечал Орэл, иногда добавляя: — Будьте так добры, возьмите левее. — Или: — Вот здесь направо, госпожа. — Наконец, она услышала: — Мы почти добрались до складов, госпожа. Теперь мы можем… — Жужжание вменилось шипением: — Впереди кто-то есть, госпожа!
Слева от себя Линн увидела развалины лавки. Шмыгнув туда, она рассмотрела в щель нескольких тайшилов, выбежавших из дыма. Линн узнала Чоника.
Когда группа приблизилась, Линн хотела выпрямиться и помахать, как вдруг у одного из бегущих разлетелась на куски голова. Обезглавленное туловище шлепнулось на землю. Линн увидела, что Чоник тоже зашатался, согнулся и рухнул на землю.
К упавшим подбежали несколько тайшилов в фуфайках. Двое были вооружены тайшилскими ружьями. Один выстрелил в сторону убегающим, другой приставил дуло к голове дергающегося Чоника.
Лучи фонарей прорезали дым, затянувший базарную площадь, и высветили пытающихся спастись. Две головы тотчас разлетелись. Линн услышала свист пуль, упала в кучу обломков и накрыла голову руками. Вслед лучам, проникшим в щели, полетели новые пули. Потом фонарные лучи стали шарить по противоположной стороне площади.
Линн опасливо приподняла голову, потом встала На колени и выглянула из укрытия. Сквозь дым она разглядела шестерых тайшилов, простертых на земле. Голова сохранилась на плечах у одного лишь Чоника. Линн задыхалась от дыма, из глаз лились слезы. Она ничего не могла поделать: колени и локти отказывались разогнуться.
Потом она заметила среди тел какое-то копошение. Присмотревшись, Линн разглядела метина: он забрался Чонику на плечо и растерянно вращал стебельками, увенчанными глазками. До ее слуха донесся тонкий голосок:
— Один, всеми брошенный, бездомный, мертвый и все же живой, совсем один…
— Орэл! — позвала она, опомнившись. — Что тут творится?
— Мне не хватает информации, госпожа.
— Мне тоже. — Тонкий голосок по-прежнему беспокоил ее слух, снова и снова повторяя одну и ту же жалобу.
— Это что, метин?
Ракноид пригляделся.
— Метины не говорят.
— Но ведь я что-то слышу! А ты?
— И я. Метин… Сдается мне, он использует архаичную форму…
— Отлично. — Линн выползла на четвереньках из развалившейся лавки. Орэл сжал ножками ее плечо.
— Что вы делаете, госпожа?
— Добываю информацию. Сиди смирно.
Помимо жалобного голоска, до ее слуха доносился какой-то треск — то ли выстрелы, то ли звуки пожара, пожирающего сухую древесину. Она старалась не думать, к чему прикасаются ее ладони, когда она перебиралась через трупы. Запах дыма, к счастью, перебивал прочие запахи. Стиснув зубы, она подползла к телу Чоника.
Метин тем временем добрался до его ноги. Смысл его лепета остался неизменен:
— Мертвый и все же живой, один, покинутый, бездомный…
— Поговори с ним! — шепотом приказала Линн Орэлу.
Она почувствовала шеей, как он взъерошился.
— Госпожа, я не представляю, что говорить!
— Тогда переводи. — Она наклонила голову. — Мистер Чоник, вы меня слышите?
Сначала она выслушала перевод своего вопроса, потом слабый голос ответил:
— Нет, я ничего не слышу. Я больше никогда ничего не услышу.
Странно!
— Но ведь вы слышали мой вопрос?
— Не слышал. — Метин задержался на колене Чоника. — Я всего лишь бездомный дух.
— Прошу прощения, госпожа, — зажужжал Орэл ей в ухо. — Он использует разные обороты речи. То он соединяется с мистером Чоником, то становится самим собой… и мистером Чоником.
