На лицо диктатора набежало облачко, но уже через секунду он просиял.
— Нет, конечно, — честно ответил он. — Это солдаты, а не ученые. Но там есть персонал, он все сделает сам.
— Вы уверены?..
— Когда к голове приставлен пистолет? — Диктатор от души расхохотался. — Они сделают все, что им скажут. Может, придется пристрелить парочку, чтобы другие были сговорчивее. Не бойтесь, они все исполнят.
— А потом? Как отряд эвакуируется?
Диктатор пожал плечами.
— На разработку плана эвакуации из Аресибо времени нет.
У министра свело живот, он выпучил глаза.
— Вы оставите их там?
— Все они добровольцы.
— Что же с ними будет, когда подоспеет американская морская пехота?
— Какая разница? К тому времени я уже буду иметь ответ от инопланетян. Что значат жизни горстки мучеников по сравнению со славой властелина мира?
Министр иностранных дел вскочил с кресла.
— Простите, ваше превосходительство…
И он кинулся к туалету.
Военные, по крайней мере, умеют действовать эффективно. Руководствуясь этой мыслью, Брайен Мартинсон мчался со сверхзвуковой скоростью над Атлантикой. Нырнув перед зданием Национального научного фонда в присланный ВВС лимузин, он в кратчайший срок оказался на базе Эндрюс, откуда вылетел на обтекаемом двухмоторном аппарате на Пуэрто-Рико.
Поглядывая в маленький иллюминатор, Мартинсон размышлял об инопланетянах и Вопросе. С высоты можно было наблюдать Гольфстрим — ярко-синюю ленту в стальной массе Атлантики.
На горизонте виднелась четвертушка луны. Где-то там, позади нее в непроглядной дали мчался к окраине Солнечной системы инопланетный корабль.
Чего они хотят от землян? Зачем им понадобилось устанавливать контакт, если все, к чему они готовы, — это ответить на один-единственный вопрос? Возможно, они не так уж безобидны. Возможно, все это — хитроумный замысел с целью взорвать нас изнутри. Один вопрос! Одна половина мира спорит с другой. Остались считанные часы, а решения все нет…
Очень похоже на ловушку. Нам предлагают ответить на один вопрос, зная, что мы способны начать из-за него войну. Самый простой способ нас поссорить, а потом прийти и завладеть всем, что останется…
Нет, возражал голос разума. Это параноидальный бред. Их корабль скоро выйдет за пределы Солнечной системы. Они не приближались к Земле. Они прибыли не для того, чтобы нас завоевать.
Но какой удобный способ нас перессорить! При всем желании нельзя придумать более изощренного метода.
— По-моему, клево, — сказал Энди Хитчкок, устраиваясь в тени последнего дуба, оставшегося в Дубовом парке.
— Ты об инопланетянах? — спросил Боб Уолф, его неразлучный приятель.
— А то о ком? Об инопланетянах из дальнего космоса. Представляешь, сколько у них с собой дури? Я торчу!
Добрую половину дня они гоняли на мотоциклах по тихим улочкам своего городка, вместо того, чтобы сидеть на уроках. Невозможно было томиться в классе, когда в небе летают инопланетяне, а по телевизору только и гундосят про Вопрос. Разве тут усидишь на месте?
Энди включил карманный радиоприемник. Станцию искать не пришлось: все до одной твердили о Вопросе. Даже самые заядлые рок-н-ролльные каналы перешли с музыки на интервью. Ни на одном диапазоне нельзя было поймать мало-мальски приличного барабанного боя.
— Мы по-прежнему ждем официального заявления Белого дома, — вещал басом диктор, — в Овальном кабинете которого продолжается встреча президента с лидерами Конгресса и ближайшими советниками…
Энди поискал другую станцию.
— На Фондовой бирже отменены торги: все взоры обращены к небесам.
— Европейский Союз единогласно принял протест в адрес ООН, Генеральная Ассамблея которой так и не смогла…
Энди выключил радио.
— Эти тупицы так ничего и не придумали, — произнес Боб, свято уверенный, что людей старше него следует лишить права принимать какие-либо решения.
— Поторопились бы, — сказал Энди, глядя на часы. — Осталось всего — ничего.
— Что-нибудь придумают.
— Наверное.
Парни немного полежали молча на траве под дубом, к которому были «припаркованы» их мотоциклы.
— А я знаю, о чем спросить этих, инопланетян! — хлопнул себя по лбу Боб.
— Да? О чем?
— Как бы мне отвертеться от завтрашней контрольной?
Энди поразмыслил и кивнул.
— Хорошо, что не ты решаешь, приятель.
Никогда еще Брайен Мартинсон не видел астрономическую обсерваторию в таком напряжении. Обстановка была крайне серьезной: тишину нарушал только тихий гул установок. Все до одного были бледны, взволнованы и молчаливы.
Обойдя комплекс, Мартинсон устроился в кабинете директора, чтобы наблюдать из окна за огромной тарелкой, возвышающейся среди сочной зелени. Над отражателем шириной в тысячу футов располагалась сама антенна с готовым к работе квантовым генератором.
Директор сидела за столом и уже не первый час увлеченно работала на компьютере. Это была немолодая женщина, в шортах, как все ее сотрудники, и в майке, свисающей с худых плеч. Что поделать — тропики. Мартинсон удивлялся, как она не ежится под холодным кондиционером.
На столе стояли три телефонных аппарата. С одного можно было говорить напрямую с Белым домом, со второго — с генеральным секретарем ООН. Третий был установлен по просьбе Мартинсона — для связи с Мадлен Дюбуа, которая все еще пыталась призвать к порядку разбушевавшихся участников собрания в Национальном научном фонде.
Он посмотрел на часы. Четыре дня, семь вечера по Гринвичу. Оставалось три часа.
Он почувствовал голод — дурной признак. Сильное волнение всегда сопровождалось у него приступами голода. Проблемы с избыточным весом начались у него во время
