обвинений, верно? Заявим, что давние друзья, а нападал на нас незнакомый мужчина…
Он хмыкнул и закончил:
— Белые мундиры не идиоты носят. Что, охота им ловить несуществующего маньяка?
Некоторое время мы шли молча. Знаки молчали, значит, полиция и впрямь не собиралась искать нас по пеленгу. Потом я спросил:
— А что ты не вынешь вызывник из Знака?
Вопрос был дурацкий. Хотя бы потому, что на встречный вопрос: «а почему сам ходишь с вызывником?» был лишь один ответ. Знак я получил меньше недели назад, и в течение полугода не имел права отключать блок контроля. Но Игорь спокойно ответил:
— Пусть детишки свои знаки уродуют. Мне вызывник трижды жизнь спасал.
Я ему не поверил. Довести себя до критического состояния, чтобы Знак вызвал экстренную помощь — это надо очень постараться.
— Почему фонари не работают? — сменил я тему разговора.
— Город перегружен, — с готовностью объяснил Игорь. — Здесь много научных центров, сейчас проходят две конференции, плюс курортный сезон… Энергии не хватает, гостиницы забиты.
— Ясно. А зачем мы идем на пристань? — спросил я.
Игорь замолчал. Вокруг было темно — едва-едва угадывалась под ногами поверхность дорожки, да и то из-за вмурованной светоотражающей крошки. И тишина — лишь шлепает босыми ногами Игорь, и подошвы моих кроссовок тихонько наигрывают «Пора в путь-дорогу…» Отключить, что ли, достала уже эта музыка…
— Откуда знаешь, куда мы идем? — спросил, наконец, Игорь. — Бывал тут раньше?
— Первый раз. Морем пахнет, — объяснил я. — И озон — как от зарядной станции. На берегу скорее лодочная станция, чем автостоянка, верно?
— Ничего не чувствую, — старательно принюхавшись, сообщил Игорь. — Ну и нюх у тебя… как у индейца. Чингачгук…
— Михаил. Просто — я мутант.
— А, понял. Если еще подеремся, я тебя не буду бить по носу, — после короткой паузы пообещал Игорь.
Я усмехнулся. Бей — не бей, это ничего не изменит на самом-то деле. У меня рецепторы запаха не только в носу. Но сама реакция мне понравилась. Я уже давно привык, что половина ребят, как только узнают, что я мутант, не хотят дальше общаться. Говорить этого я не стал, а повторил:
— Так зачем мы идем на пристань? Ты что, утопить меня хочешь? Так я хорошо плаваю, учти.
— Псих! — неожиданно резко огрызнулся Игорь. — Я там живу.
Несколько секунд он молчал, потом добавил:
— Не шути так, Мишка. Меня однажды топили. Это очень неприятно.
Пока я пролистывал телефонный справочник, Игорь возился на кухне. Он готовил яичницу, причем не из порошка или брикета, а настоящую, из яиц. В маленькой кофеварке варился кофе — тоже настоящий, из только что смолотых зерен. От еды я решил не отказываться: вот уже неделю приходилось жрать только синтетику.
— Что ты там ищешь, Чингачгук? — поинтересовался Игорь, пытаясь одной рукой разбить яйцо над сковородкой, а другой достать чашки из шкафа над мойкой. Мебель на кухне была обычная, для взрослого. Значит, муниципальная квартира, и живет в ней Игорь недавно.
— Ну, мало ли…
Краем глаза я поглядывал на него: уж очень забавно Игорь выглядел при свете. Прическа у него оказалась из семи разноцветных гребней. В левом ухе серьга, на груди старый автоматный патрон на цепочке.
— В гостиницах остались только платные места, учти. А с работой… — Игорь презрительно хмыкнул и не закончил фразы. Зато доброжелательно предложил: — Можешь пожить у меня. Я вот работаю, потому что хочу нормально поесть и купить хорошую одежду.
— Сейчас ты в ней нуждаешься, — не удержался я.
— Ага! — Игорь победоносно закончил сражение с яичницей и принялся разливать кофе. — Я на югах болтался, там и в шортах жарко. А носить бесплатную синтетику не собираюсь. Живи у меня, Мишка.
— Все равно я хочу найти работу, — упрямо повторил я. — Без денег неуютно.
— Совсем пустой?
Пожав плечами, я полез в карман, выгреб горсть монеток и несколько бумажек, положил на стол среди хлебных крошек и яичной скорлупы. Большей частью это были обычные монеты, которые есть у любого мальчишки, считающего себя нумизматом: советские гривенники, американские центы, монгольская алюминиевая мелочь, российские копейки. Но были и редкости — казахский тенге с портретом какого-то президента, в начале века изъятый из обращения, уральские четыре рубля — единственная в мире монета такого странного номинала, полная серия «полянок» — денег московского княжества.
Игорь сразу же завладел «полянками», запаянными в прочный пластик. Завистливо оглядел и сказал:
— Тоже их собирал. У меня только одной не было, где Петр Первый с подзорной трубой. Она же самая редкая: баксов двадцать за штуку. Да еще десятку за четырехрублевку и тенге. И пару за остальное. Нормально! Ты богач!
Я подумал и решил, что Игорь прав.
— Как ты их еще не профукал, а? — мой новый знакомый все крутил в руках коллекцию, и глаза его светились азартом. Он и впрямь был коллекционер. Ну, несерьезный, конечно, а такой же, как я.
— За три дня не успел.
— Какие три дня?
— Я во вторник из дома ушел.
Игорь отложил мои сокровища.
— Серьезно?
— Да.
— Тебе лет сколько? — он построил фразу немножко странно, так иногда говорят взрослые, когда пытаются подчеркнуть свой возраст. Будто в возрасте скрыто какое-то преимущество.
— Тринадцать.
— Точнее!
— Тринадцать лет, три месяца и двадцать дней! — ехидно сообщил я.
— Да ты старше меня! Мне только два месяца назад тринадцать стукнуло.
— Поздравляю.
— Зато я получил гражданские права в двенадцать! — заявил Игорь.
— И что с того? Лешка Филиппов получил их в десять. Мария-Луиза де Марин в восемь…
Игорь ухмыльнулся:
— На самом-то деле только один из десяти тысяч признается полноправным гражданином мира раньше двенадцати лет.
— Я бы еще лет пять не признавался, — сказал я. — Как в двадцатом веке. На фиг мне это надо.
Игорь кивнул:
— Понятно. Ладно, все ясно, ты парень-кремень, на вопросы отвечать не любишь, про жизнь свою рассказывать не привык.
Я ничего не ответил. Игорь шлепнул на стол шипящую сковороду, тарелку с хлебом, вилки.
— Лопай.
Упрашивать себя я не заставил.
Вот почему так происходит? На вкус вроде бы и никакой разницы: что синтетическая пища из бесплатных кормушек, что нормальная еда из естественных продуктов. А все равно: синтетику жрешь через силу, только потому, что знаешь — надо.
Минут через пять мы закончили с яичницей. Игорь похлопал себя по животу, потянулся за кофеваркой. Небрежно спросил:
