3. Из него начало пахнуть.
а. Маленькими, мокрыми щенками.
б. Это необъяснимо и неприятно.
4. Он разрисован рисунками, и на нем написана разная ерунда.
а. Это напоминание о том, какие неумные мои одноклассники.
ПЕРЕЛОМ НОГИ… ВОТ ЭТО ДА! ТЫ СДЕЛАЛА ЭТО!
ЖИЗНЬ ТРУДНА!
ПОПРАВЛЯЙСЯ СКОРЕЕ, СЛАДКАЯ!!!
б. Если бы Хоуп была здесь, она нарисовала что-нибудь прикольное.
Б.
1. Я вынуждена слушать ее жалобы о том, что Бетани никогда не приезжает к нам.
2. Мне приходится терпеть ее неуклюжие попытки установить со мной отношения — «между нами девочками говоря».
3. Я должна отвечать на ее глупые вопросы о людях, которых она считает моими друзьями.
а. Она не понимает, почему я не проявляю интереса к приключениям Бриджит в Голливуде.
Даже после того как я объяснила, что мы обе с Бриджит талантливые драматические актрисы (хотя в действительности нет), все равно никто и ничто не заставит лететь меня в Лос-Анджелес, чтобы стать профессиональной актрисой.
Она все еще думает, что мы с Бриджит лучшие подруги.
б. Она не понимает, почему больше не приходит Скотти.
Даже после того как я объяснила, что он за это время поменял уже трех глупых девчонок.
Она все еще считает, что «подцепить Скотти — большая удача».
В.
1. Его ворчанье еще хуже, чем стратегия успеха, которой он меня просто убивал.
2. Это подтверждает печальную правду о том, что между нами нет никаких отношений.
а. Нас ничего не связывает, кроме бега.
б. Если я не бегаю, я для него не существую.
Д.
1. Вряд ли это как-то связано с моей временной «инвалидностью».
а. От его молчания мне больнее, чем от сломанной лодыжки.
б. Его молчание сводит меня с ума больше, чем нестерпимый зуд моей лодыжки под гипсом.
2. У меня больше чем достаточно времени, чтобы подумать об этом.
Восемнадцатое сентября
Из-за своей травмы я вынуждена больше времени проводить с мамой, с тех пор как я была еще зародышем. Так как моя сестра сильно занята своей новой ролью миссис Грант Докцилковски, что ей некогда приехать в Пайнвилль. Угадайте, кто уполномочен стать Бетани на время?
Каждый день после школы мама садится рядом со мной на диван и пытается заставить меня вести «девичьи разговоры», хотя это их с Бетани специализация. Думаю, она пытается промыть мне мозги, чтобы к концу тридцатидневного заточения я стала бы второй дочерью ее мечты.
Когда мама не притворяется, что я ее любимый первый ребенок, она читает мне лекции о жизни. Одна из любимых тем — «Каковы твои перспективы?» У мамы всегда далеко идущие планы на будущее, а в последнее время они зашли еще дальше. Она постоянно повторяет, что мне нужно знать, какие перспективы меня ждут. И если бы я думала о них, то я не волновалась бы так сильно из-за пустяков и была бы более счастливым человеком.
Что меня больше всего злит во всей этой трепотне о перспективе, что она совершенно не принимает во внимание моих чувств, которые я испытываю в данный момент. Если случается что-нибудь паршивое — например, мой друг предает меня ради собственной выгоды, — мои отрицательные эмоции правомерны, ведь так? Может быть, эти эмоции не такие сильные, как, например, после того, как ты узнаешь о заражении вирусом Эболы, но тем не менее они есть, и с этим надо считаться. Не моя вина, что эти проблемы существуют на Земле и мне их надо решать, верно? Они незначительные, но выводят меня из себя, и они мои.
Помимо этого, у меня много перспектив. И чтобы это доказать, я приведу несколько незадокументированных событий — может быть, прошедших не в столь волнительные периоды моей жизни, но все равно вызывающие у меня беспокойство.
НЕЗАДОКУМЕНТИРОВАННОЕ СОБЫТИЕ № 1
— Bonjour, mademoiselle! [12]
Это был первый день в школе. Голос показался мне незнакомым: баритон вместо голоса кастрированного певца. Я повернулась, чтобы посмотреть, кто это говорил.
В этом парне нельзя было узнать Пепе ле Пю. Нет, это был совершенно другой парень. Он вырос на десять сантиметров и прибавил не менее десяти килограммов мускулов.
Это был Пепе ле Пьюберти (уже не мальчик, но еще не муж).
— Пепе, я имею в виду Пьер! — открыла я рот от изумления. — Ты так вырос.
От гордости он чуть не лопнул.
— Спасибо.
—
—
—
—
—
— Jésus le Christ! [19]
Пепе ле Пьюберти (уже не мальчик, но еще не муж) урожденный ле Пю, бывший Пьер, бывший Перси Флойд, бывший Черный Элвис… был «Злодеем»! Тем человеком, который самостоятельно превратил самую отвратительную работу на набережной в самую прикольную! Я стала еще больше ценить Пепе.
Наш разговор был прерван болтовней мадам Роган о том, как она провела летние каникулы во Франции.
Когда прозвенел звонок, мне хотелось похвалить Пепе за то, что он был самым лучшим «Злодеем» всех времен. Плюс я хотела спросить его, почему он позволил обрызгать себя краской в тот вечер, когда у него не было настроения? Что так опечалило его? Мне правда хотелось узнать об этом! И почему он так покорно сносил в тот вечер оскорбления?
Но мне этого не удалось сделать. Пепе сорвался с места, выбежал из класса и попал в объятия крошечной, веснушчатой первокурсницы, гимнастки по имени Дрея или что-то в этом роде. Единственная причина, по которой я знаю ее имя, это потому, что подслушала, как Берк и Пи Джей, показывая на нее пальцами, называли ее «качалкой»: как во фразе «Оседлай моего конька и покачайся». Тьфу!
Но потом я осознала, что изменился не только голос Пепе и его тело. Он перестал называть меня «ma belle» [20]. Это потому, что я ею больше не была.
