Нет. Он не станет сейчас тревожиться из-за того, чему не в силах найти определения; зачем тратить время на бесплодные размышления о далеком будущем? Что сделано, то сделано. Мечты — штука хорошая, прекрасный источник для воображения. Но лишь то, что находится сейчас и здесь, должно волновать человека.
Однако корабль… его изящная и обманчиво простая форма… его очертания…
Имхотеп опустился на колени и принялся рисовать на песке. А если продлить эту линию, вот так… да… немного спрямить здесь?.. Да!
Продолжая стоять на коленях, Великий Советник Египта, первый человек в истории, разговаривавший с разумным существом из другого мира, принялся хохотать. Драматическая встреча, упорная и трудная партия в мехен, его отчаянный обман — все закончилось этим.
Фараон Джосер получит свою усыпальницу, не похожую ни на какую другую. Потому что ее форма будет основана на том, чего никто раньше не видел — по крайней мере, в Египте или в других известных Имхотепу землях.
Конструкция гробницы повторит очертания корабля, прибывшего из другого мира!
Грей Роллинс
В ОЖИДАНИИ СУДА
Я услышал шаги. Еще не видя человека, по его тяжелой походке и затрудненному дыханию я понял, что это Роналд Хикок из контактной группы, которая вела переговоры с ональби.
Да уж, я действительно подкинул им тему для переговоров…
Он вскарабкался на скалу, где я сидел, и плюхнулся рядом. Отдышавшись, он заговорил:
— С тобой хорошо обращаются?
Я кивнул:
— Никаких жалоб.
— Неужели никаких? — он повел рукой, показывая на горизонт.
— Тебя поселили в этой скалистой долине, без укрытия, без еды…
— Еду мне приносят, — возразил я.
— Да-да, знаю, — согласился он. — А ты соорудил себе глинобитную хижину, но это…
— Рон, мне не требуется особняк. Все, что мне нужно, это защита от непогоды и пища.
Он что-то проворчал и стал рыться в карманах.
— Я принес тебе носки, как ты просил, — сказал он и вручил мне небольшой сверток. — Знаешь, я думаю, если бы ты только захотел, они бы разрешили тебе пользоваться чем-нибудь еще. Может быть, монитор? А как насчет…
Жестом я остановил его.
— Ничего не нужно.
— Пол, я тебя не понимаю. Сидишь здесь в одиночестве, глядишь на скалы, ни с кем не разговариваешь, ничего не делаешь. Как ты это выносишь?
Я пожал плечами:
— Ты же знаешь, люди часто говорят, что собираются вот-вот сделать что-то важное, если у них окажется время. Мне всегда хотелось проветрить душу, и теперь как раз появилась такая возможность.
Он глубоко вздохнул.
— Зачем ты это говоришь? Не стоит заниматься самоистязанием. Мы вполне могли бы поговорить с ними, чтобы тебя перевели в какое-нибудь более цивилизованное место — скажем, в помещение, которое надежно защитило бы тебя от непогоды.
— Мне и здесь неплохо. Можешь считать, что я уже отбываю наказание.
— Это глупо! Ведь против тебя еще не начат процесс, а ты уже наказан. Несправедливо.
— По чьим меркам? — спросил я. — По нашим? По их? Или по каким-то высшим законам? Кто определяет правила? Во вся-ком случае, я должен послужить примером справедливого решения. Если в моем деле сыграет роль что-то, кроме справедливости, то и мы, и ональби будем ощущать последствия этого до скончания веков.
Рон встал и посмотрел на меня сверху вниз.
— Сумасшедший; — сказал он. — Ты прикрываешься своей виной, словно щитом. А что если они убьют тебя? — Он неуклюже изобразил клешни ональби, разрезая рукой воздух. — Пригодится ли тогда твой щит? Позволь мне, по крайней мере, попробовать спасти тебя.
Не отводя от него взгляда, я покачал головой.
— Нет. Мы поступим по-моему, то есть так, как хотят они. У них не должно быть претензий. Это единственный способ прийти к тому, чтобы мы могли сосуществовать в будущем.
Хикок начал было что-то говорить, но замолчал, задумался, а потом стал спускаться со скалы так же неуклюже, как и взбирался. Он пересек котловину, вскарабкался на гребень и исчез. Через несколько дней, когда голос совести возобладает над раздражением, которое я у него вызываю, он снова придет сюда и сделает еще одну попытку спасти меня от меня самого и от ональби.
Меня зовут Пол Уокер. Мне двадцать восемь лет, мой отец — профессор философии, а мать — учительница танцев. Сколько себя помню, я всегда мечтал о космосе. Во что бы то ни стало я хотел полететь к звездам. И говорил себе, что готов заплатить любую цену… я действительно так думал.
Однако довольно скоро выяснилось, что я не могу стать ни капитаном, ни пилотом, ни даже навигатором. Вдобавок я не собирался быть ученым. Хотите знать чистую правду? Я просто был слишком ленив, чтобы как следует учиться. Сейчас, повзрослев, я оглядываюсь назад и сожалею об упущенных возможностях. Чуть меньше пива, чуть больше ночей за книгами, и я мог бы стать кем-то более значительным, чем кок
И все же я добился своего — полетел в космос.
В качестве кока — ни больше ни меньше. На борту «Горбачева», как один из низших по рангу членов экипажа. Но звезды все равно принадлежали мне, даже если я лишь изредка видел их. Мы совершили посадку на пяти безжизненных планетах. Я побывал на каждой из них, хотя был одним из последних.
Шестая планета оказалась просто подарком. Там обнаружилась не только флора, но и фауна. Открытие вызвало всеобщий восторг. Пока мы кружили вокруг планеты, весь экипаж спал по три часа в сутки, а если кто-то уж очень уставал — то пять. И снова — к приборам, снова короткие дискуссии, пылкие споры, новые данные, новые теории, отвергнутые теории… и так далее, и так далее. Я терпеливо занимался своим делом. Было ясно, что мы пробудем здесь еще довольно долго, а все, чего мне хотелось, — это ступить на поверхность планеты прежде, чем мы улетим.
Я продолжал готовить бесчисленные завтраки, обеды и ужины. Некоторые вещи нельзя автоматизировать, если хочешь, чтобы они были сделаны как следует. Время шло. Между учеными наметилось некоторое взаимопонимание. Они выработали базовую концепцию, которая легла в основу предстоящих исследований. Географы, ботаники, океанологи — можно долго перечислять, — каждый специалист внес что-то свое, и согласие было достигнуто. Мы совершили посадку. Предстояла работа, большая работа. Но я ведь всего-навсего кок и должен ждать своего часа.
