сквозь мертвый шум города он услышал пение утренних птиц. За этими звуками возник шум ветра, звучащий, точно дивная музыка, и шелест листьев, и плеск воды, и еще что-то неуловимое, но наполняющее душу такой приятной радостью, что Марку вдруг захотелось вскочить на ноги и взлететь куда-то высоко, в синеющее небо…
За звуками пришли цвета, и в этот миг Марк увидел то, мимо чего проходил каждый день по пути на работу. То, что заслоняли темно-серые пиджаки и назойливые передачи телеприемника: деревья, солнце, небо, землю, птиц, весь мир. Тогда Марк медленно, стараясь не слишком наступать на больную ногу, встал со скамейки и подошел к ближайшему дереву. Он дотянулся до ветки, сорвал с нее небольшой зеленый листочек и поднес к лицу.
Он пах чем-то неуловимо далеким и давно забытым. Напрягшись, Марк вспомнил, что это за запах.
Так пахло детство.
— Эй! — окликнули его.
Марк вздрогнул и обернулся.
Неподалеку стоял молодой парень примерно его возраста. Во рту он держал сломанную травинку, в глазах блестели задорные искорки. Сам парень лукаво улыбался. Но самое странное — на нем были старые, потертые джинсы и ослепительно белая майка!
— Привет, — растерянно сказал Марк.
— Здравствуй, Марк, — ответил парень. Среди толпы серых, однолицых служащих, аккуратно, точно не замечая, обходящих его, облик парня казался сказочным, необыкновенным. — Мы тебя очень ждали.
— Да кто вы, черт возьми, такие? — спросил его Марк, когда они, медленно спускаясь, шли к набережной.
Парень по имени Дон усмехнулся:
— Не вы, а мы, Марк. Те, кто в то или иное время опоздали на работу и не захотели играть по установленным правилам: каждое утро стоять у порога Компании в надежде, что сегодня нам повезет, и какой-нибудь неудачник, похожий на нас, сегодня опоздает на работу. Надоело торопиться. Надоело бояться не успеть. Потому что если ты этого боишься — то однажды обязательно опоздаешь. Мы те, кто смог выбраться из толпы и посмотреть на нее со стороны. Выбраться — и понять, что вокруг гораздо интереснее, чем внутри. Что никакое шоу не заменит пения птиц, а гамбургер — горбушку свежего хлеба. Мы те, кто вспомнил, Марк. И ты теперь — один из нас.
Марк посмотрел на Дона. Затем оглядел еще пятерку таких же беззаботно болтающих ребят, идущих неподалеку. Они медленно цедили пиво из крошечных баночек и, улыбаясь, смотрели на солнце.
— Так кто же мы? Ты, я, они, — он показал на ребят, — кто?
Дон развел руками:
— Неужели ты до сих пор не догадался? — увидев непонимающее лицо Марка, он улыбнулся. — Мы совет директоров Компании. И сегодня, кстати, ты стал ее президентом.
В этот момент Марк понял все. Тот, кто отринул правила игры, не испугавшись трудностей странного и непонятного пути, становился ее повелителем. Сегодня Небо помогло ему сделать этот самый трудный в жизни шаг. Марк вмиг проиграл все — и потому выиграл еще больше.
Широко улыбнувшись, Марк послал навстречу водной глади плоский камешек, и тот послушно заскакал по ее поверхности, выбивая под собой глянцевые брызги. Затем он повернулся к Дону. Удивительно, но нога почти перестала болеть, и Марк был уверен, что завтра он и не вспомнит о ней. Он о многом завтра не вспомнит.
Помолчав, Марк спросил:
— Дон, скажи — как президент я имею право на один день отгула?
Парень широко улыбнулся:
— Еще бы! Ты даже не представляешь себе, на что ты теперь имеешь право. Например, нагло опоздать завтра на работу. Часа на три.
— В таком случае я хотел бы пойти домой, — полуутвердительно сказал Марк.
— Нет проблем, — ответил Дон. — Только, знаешь, — он заговорщически подмигнул ему, — советую завтра сменить твой костюм на нечто более подходящее имиджу Президента Компании. На майку и джинсы, например.
— Договорились! — засмеявшись, ответил Марк.
И пошел домой.
Воспоминания
Владислав Крапивин
След ребячьих сандалий
Книги с подписями Аркадия Натановича сохранились у меня не все. Что делать, не могу отказывать, когда кто-то просит почитать и клянется вернуть… Но одну я берегу изо всех сил, она и сейчас передо мной, на жестяном чехле компьютера. Растрепанная, в бумажной заклеенной обложке. «За миллиард лет до конца света», издательство «Советский писатель», 1984 год. На титуле написано тонким голубым стержнем: «Владиславу Крапивину, странному сказочнику и великому покровителю детей — с низким поклоном и искренней нежностью». И размашистая роспись.
Кажется, это в ответ на журналы с моей трилогией «Голубятня на желтой поляне», которые я послал Аркадию Натановичу.
Ну что же… О «великом покровителе детей» и нежности — это он, возможно, просто по доброте душевной. А за «странного сказочника» я благодарен по сей день. Ведь и мне самому «Голубятня… казалась (и кажется до сих пор) наиболее странной сказкой из всех, что я сочинил. И к тому же Аркадий Натанович наверняка помнил стихи о Грине…
Упаси Боже, я далек от того, чтобы примерять одежды Грина. Просто мне кажется, что Аркадий Стругацкий любил его так же, как я, как мои друзья юности, с которыми мы пытались отыскать редкие тогда книги Грина и все, что написано о нем. Мы собирали по крохам сведения о его жизни, охотились за недоступной тогда его книжкой «Автобиографическая повесть». Негодовали на писателя В.Важдаева, который в своей статье объявил нашего кумира чуть ли не агентом американского империализма. Восхищались напечатанной в «Новом мире» статьей М.Щеглова «Корабли Александра Грина». Зачитывались
