Но клубни ему не встречались.
Со вторым ночлегом им повезло больше: он высмотрел спокойное местечко — пещерку, защищенную сомкнувшимися валунами, где можно было даже разжечь небольшой костер и высушить одежду. Нашлись и съедобные ягоды на ужин, однако на троих оказалось маловато. Он отдал свою долю малышке, но она все равно плакала от голода.
По телу Риса тоже пробегали судороги, но не от голода. «Всего одну ягодку, какой от этого вред? Зато как полегчает!» — прельщал внутренний голос.
Руки ходили ходуном. Когда он отдавал Лите ее порцию ягод, девочка все поняла.
— Это из-за зита, да? Вы без него не можете.
Он уселся у костра, напротив нее.
— Кто тебе это сказал?
— Мама называла вас неисправимым пьяницей. «Безобразие, что Гильдия подсунула нам такого пропащего забулдыгу», — она все время это повторяла.
— Твоя мать понимала далеко не все.
— Еще она радовалась, что вы обходитесь нам дешево, потому что вы все пропивали в местных кабаках.
— Какое ей дело, как я поступаю со своими деньгами?
— В этих спорах отец всегда вставал на вашу защиту. Вы хоть знаете об этом?
Ему было слишком дурно, чтобы сердиться.
— Ничего больше не хочу слышать. Спи!
— Надеюсь, эту ночь вы еще протянете.
Она улеглась, укрывшись вместе с сестрой его курткой, и быстро уснула. Он сидел, уставившись в огонь, пока от костра не остались одни угли. Прошло немало времени, прежде чем улеглась злость, а с ней и потребность в зелье. Наконец он сумел забыться.
На третьи сутки везение изменило им. День выдался особенно изматывающим. Иногда Рису казалось, что они будут вечно кружить вокруг огромных валунов в поисках нужной расщелины, а если проход и обнаружится, Рис все равно сойдет с ума от голодного детского плача. Заночевать пришлось на голых камнях, исхлестанных ветром, где не могла укорениться даже былинка. После заката дождь прекратился, но холод пронизывал до костей, а пищи для костра не находилось.
Дети заснули в слезах, но к Рису сон и не думал приходить. Пора было признать страшную правду. Эти горы оказались ему не по плечу. Он не мог как следует позаботиться даже о самом себе, где ему уберечь от голодной смерти еще и двоих детей? Только круглый идиот способен отнестись серьезно к местным суевериям, всем этим «душам» и «матерям»; скорее всего, ничего этого нет в реальности! Он изначально принял неверное решение. Надо было попытаться переправиться через реку и добраться до базы. Теперешний переход грозил всем троим гибелью. Мало ему вины за смерть Ив — теперь на его совесть ляжет еще и ужасная участь обеих дочерей комиссара!
Он нашарил в кармане кость, полученную от Горбуна, и в который раз уставился на покрывающие ее значки, а потом, не выдержав, отшвырнул предмет в темноту.
Он очнулся перед самым рассветом, почувствовав, что над ним кто-то наклонился. Рис лежал неподвижно, стараясь не шелохнуться и показать: он отдает себе отчет в том, что стал объектом безмолвного изучения. Незнакомец, кем бы он ни был, мог убить его во сне, но почему-то этого не сделал. Рядом спала малышка Джилан, успокоенная теплом Риса и спящей сестры.
Незнакомец тяжело задышал. Рис осторожно приоткрыл один глаз. Над ним склонился взрослый пухлый стег в традиционном оранжево-буром длинном одеянии. Сейчас стег повернул голову, как будто прислушиваясь к доступным одному ему звукам, доносящимся со стороны зазубренных вершин, белеющих в этот предрассветный час, словно их укрыли снега.
В следующее мгновение абориген почувствовал, что человек проснулся, и тревожно дернул головой. Рис уже смотрел на него во все глаза. Половину лица — от лба до подбородка — искажала уродливая бородавка, нос был свернут на сторону, один глаз находился гораздо ниже другого, и мембрана, заменяющая веко, доходила на этом глазу только до середины глазного яблока.
Стег выпрямился, тревожно вереща. Его пальцы разжались, что-то выронив. Рис сел. За спиной у стега-мужчины обнаружилась женская особь. Спутница отчаянно жестикулировала.
— Чего вам надо? — спросил Рис на стегти.
От звука его голоса очнулась Лита. Одного взгляда на стегов ей хватило, чтобы истошно завизжать. Стег в испуге отшатнулся. Его подруга пустилась наутек вместе с ним, то ли повиснув на его руке, то ли увлекая его за собой.
— Никогда не видела такого урода! — призналась Лита.
Сам Рис видел стега с физическими дефектами всего второй раз в жизни. Первым был Горбун.
Джилан тоже проснулась и запищала. Лита взяла сестру на руки.
— Мы дадим им просто так уйти?
Стеги неуклюже карабкались вверх по крутому склону в направлении ближайшей вершины. Понаблюдав за ними, Рис понял, что они придерживаются заданного маршрута. И уж раз парочка уродцев в состоянии осилить подъем, то людям это тем более по плечу.
— Нет, мы последуем за ними.
— Джилан обязательно должна поесть, — предупредила Лита.
Нагнувшись за ситаром, Рис увидел кость, которую он в сердцах выбросил накануне, а сегодня утром подобрал стег. Непонятную надпись пересекала трещина. Рис поднял кость и сунул в карман.
Лита сделала два неуверенных шажка, с трудом удерживая на руках сестру. По ее осанке и выражению лица было видно, как она утомлена. Рис нагнал ее и забрал Джилан.
— Тогда я понесу отцовский ситар, — сказала Лита.
Они медленно двинулись вперед, чувствуя, что расходуют на подъем последние силы. Солнце взошло, но не смогло их согреть, а всего лишь ослепило, отражаясь от выветренной скалы. Хорошо хоть, что прекратился дождь, а у Риса уже не так сильно щипало в носу. Лита жмурилась от бьющего в глаза света и переставляла ноги вслепую, держась за руку Риса. Он тоже поневоле сощурился, ощущая себя сомнамбулой и боясь оступиться. Свободной рукой он поправил на поясе походную аптечку и убедился, что испытания, помимо очевидного вреда, приносят хоть какую-то пользу: ремень, несколько дней назад врезавшийся ему в живот, теперь болтался на бедрах.
Более того, несмотря на изнеможение и мучительный голод, он окреп духом, чего с ним не бывало уже очень давно. Сознание каким-то чудом очистилось, стало прозрачным, словно ключевая вода, которой он умылся, прежде чем двинуться в путь этим утром. Ненависть к самому себе, евшая его поедом еще накануне, улетучилась; новые возможности сверкали в воздухе, как бабочки в яблоневом саду Академии. Заглядывая в себя, он не находил даже следа демона, одолевавшего его столько лет. Да, у него еще не было пригодного плана спасения, но впервые после гибели Чандры Патела появилась надежда на успех.
Это были настолько неожиданные и неуместные чувства, что он громко рассмеялся. В разреженном воздухе высокогорья смех быстро сменился кашлем.
— Не подходи ближе!
Звук стегской речи вернул его к реальности. Прикрыв ладонью глаза от солнца, он уставился на согбенную фигурку стегской старухи, возникшей у него на пути. Поняв, что это именно старуха, он перестал дышать от изумления.
На ней было длинное бесформенное одеяние из грубой коричневой материи, капюшон откинут, открывая морщины на лице и седеющую шерсть на голове. В руке старуха решительно сжимала трехгранный стегский кинжал, сразу напомнивший Рису обстоятельства гибели Патела. Он медленно спустил Джилан на землю и загородил собой сестер.
Назови себя! — потребовала старуха. — Скажи, что ты здесь ищешь.
— Я Рис Данио. Я ищу Матерей.
— Ты нашел искомое. Меня зовут Первой-Среди-Матерей.
Она использовала слово «на-стег-м-йа», и он разобрал в нем знакомый корень, однако она не дала ему времени на размышление. По короткому жесту ее клешневидной руки рядом с ними выросли еще три
