потенциального шпиона, а сонполиция давно уже охотилась за наглецом, решившим, что ему дозволено видеть нелицензированные сны.
— Кто он на самом деле? — спросил Беггер.
— Этого мы пока не знаем, — пожал плечами Сотиков. — Теперь, когда его сознание заблокировано в зоне сна, нам остается только ждать.
— Ждать чего? — не понял Беггер.
— Когда его персональный мини-комп пошлет вызов на станцию «скорой помощи».
— Могу я с ним поговорить?
Сотиков удивленно приподнял бровь:
— Зачем?
Беггер ответил не сразу. И не то, что хотел сказать вначале.
— Может быть, он сознается, кто он такой. Какой смысл хитрить, если через несколько часов все и так станет ясно?
— Он не отвечает на вопросы.
Беггер встал и прошелся по комнате. Взял со стола коробку из-под имитатора сна, покрутил ее в руках и бросил на место.
— Я был уверен, что все происходит в реальности.
— На том и был построен расчет, — кивнул Сотиков. — Ты получил новенький имитатор сна, пока еще не поступивший в продажу, поэтому твой сон непременно должен был заинтересовать этого Игорька.
— А может быть, мы и сейчас всего лишь видим сон? — задумчиво произнес Беггер.
Решив, что приятель шутит, Сотиков усмехнулся.
— Мне этот сон нравится. Я всю жизнь мечтал стать сонинспектором.
— Серьезно? — удивленно посмотрел на него Беггер.
— Абсолютно, — подтвердил Сотиков.
— А что если на самом деле ты всего лишь мойщик окон?
— Что значит «на самом деле»? — непонимающе наморщил лоб сонинспектор.
— В том сне, который кто-то другой считает реальностью.
Сотиков озадаченно почесал за ухом.
— Не пойму, куда ты клонишь?
— Ты когда-нибудь снимал свой персональный мини-комп? — задал другой вопрос Беггер.
Сотиков машинально глянул на запястье, украшенное широким зеленоватым браслетом.
— Нет. А зачем?
— Ну, хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что твоя жизнь — это не сон, сработанный в «Макросне».
Сотиков криво усмехнулся.
— Можно подумать, ты свой браслет снимал.
— Нет, но собираюсь это сделать.
— Когда? — Сотиков все еще полагал, что Беггер дурачится.
— Прямо сейчас.
Беггер подцепил ногтем замок браслета на руке.
— Не делай этого, Максим.
Беггеру только показалось или в голосе сонинспектора Сотикова и в самом деле прозвучала угроза?
Замок не желал открываться. Беггер выдернул ящик письменного стола, но там лежали только бумаги и информационные диски. Взгляд скользнул по столу. Найдя то, что требовалось, Беггер схватил коробку из-под имитатора сна и снял с нее крышку. Подцепив углом крышки замок, Беггер рванул его вверх. Сухо хрустнул треснувший пластик, но замок все же раскрылся. Беггер снял браслет и аккуратно положил его на стол.
Последним, что увидел Беггер, было выражение благоговейного ужаса, застывшее на лице сонинспектора Сотикова.
Беггер сидел на берегу лесного озера с удочкой в руках. Клевало плохо, но Беггер не столько рыбачил, сколько любовался игрой солнечных бликов, скользивших по поверхности воды. А еще он ждал, когда придет Игорь. Для себя Беггер решил, что если в течение трех дней Игорь не объявится, то он сам отправится на его поиски.
Тишина стояла такая, что казалось, будто в ушах звенит. Только тихо плескалась волна, набегавшая на песчаный берег. Вокруг не было ни души, и Беггер был этому безмерно рад.
Пару раз к нему уже наведывались сонполицейские, но избавиться от них оказалось на удивление просто. Достаточно было прикрикнуть строгим голосом:
— Убирайтесь из моих снов!
И все.
Владимир Михайлов
Вирус Ра
И вдруг я скис.
Мне оставалось дописать самое большее две, ну от силы три страницы, чтобы закончить отчет. И тут я почувствовал, что больше не в состоянии выжать из себя ни слова. Все. Конец.
Я еще посидел за столом, опустив голову на грудь и уронив руки. Кажется, ожидал, что пройдет минута-другая — и все опять придет в норму. Нет. Мозг «завис». Встал. Подошел к распахнутой стеклянной двери, за которой сразу же начинался лес. Так принято строить и жить на Стреле-три. Не так уж давно при проведении довольно лихой операции мне пришлось познакомиться с характеристиками многих миров, Трёшки в том числе. Еще тогда подумалось: вот прелестное местечко для того, чтобы укрыться от слишком пристального внимания тех, кто не захочет простить моей активности в деле с Уракарой. Однако обо всем этом деле забыли очень быстро, так что уезжать именно по этой причине мне не понадобилось. И все же пришлось. И даже не уезжать, а бежать.
Не от врагов. Но от того, от чего человек бывает менее всего защищен: от семейных неурядиц.
Я повздорил с женой. С Лючаной. Из-за ерунды. И она, и я — вдруг, ни с того ни с сего — стали ревновать друг друга.
В операции, о которой я только что упомянул, мы с Лючаной работали, как и обычно, парой: я вел поиск, она же страховала меня и выручала в напряженные мгновения.
Когда мы встречались на считанные минуты и под угрозой близкой опасности, было не до деталей и еще менее — до подозрений. Сама по себе близость была настолько ценной (и каждый раз могла оказаться последней), что мы бросались в нее, как пришедший из пустыни — в воду: не пробуя пальчиком, насколько она холодна. И все было прекрасно.
Но сейчас, дома, не было опасностей. И мы позволили себе расслабиться и ничем серьезным не заниматься. А в таких случаях неизбежно возникают мысли. Точнее — придурь.
Собственно, мне не стоило бы вводить вас в курс наших с нею семейных дел. Однако без знания причин трудно бывает разобраться в последствиях.
Мне что-то почудилось, и я сказал:
— Слушай, а вот этому ты где научилась?
— Этому — чему? — не сразу поняла она.
— Ну, вот…
И я без слов показал ей, что имел в виду.
