— Не помню, чтобы я предлагала выбрать коня для тебя.
Керрин пожевал губу:
— Госпожа моя, но ведь не поедешь же ты в горы одна?
— Именно одна, — уверила она его и принялась осматривать подпругу у седла выбранной лошади. Затянула туго, ткнула животное в ребра, чтобы проверить дыхание. — Где здесь колода?
— Как, ты отбываешь прямо сейчас? — ахнула Аметина. — В эдакую-то темень!
— Какое отношение одно имеет к другому? — со зловещим спокойствием спросила Велиндре. — Или к тебе? — Она устроилась в седле и осторожно провела коня по кругу, потом удовлетворенно кивнула: животное хорошо обучено, правильно реагирует на команды. — Мы ведь с тобой поладим, да? — Она похлопала коня по крупу и повернулась к недовольному пареньку, подпирающему стену у черного хода гостиницы: — Ты принес припасы, о которых я просила? И все остальное?
Тот поскреб голову ладонью, сбив набекрень вязаную шапку:
— Да, но…
— Неси сюда, — приказала Велиндре с легким раздражением. — Аметина, кажется, так? Мои вещи, будь добра!
Служанка поднесла ей тяжелую кожаную сумку, которую Велиндре тут же прикрепила к металлическим кольцам у седла. Керрин явился из подворотни, неся в руке свернутый узел из клеенки, перетянутый кожаным ремнем, меха, переброшенные через плечо, и небольшой мешок на плече другой руки.
— Я все исполнил, но вы и думать не можете…
— Плащ, пожалуйста, — она властно протянула руку. — Все остальное привяжи за седлом.
— Но, госпо…
Велиндре оборвала его, сдернув с плеча меховой плащ. Стоя на стременах, облеклась в тяжелые меха. В одном из глубоких карманов она отыскала круглую шляпу, в другом перчатки бобрового меха, шелковистые и поразительно теплые. Не обращая внимания на недовольное бормотанье Керрина, закрепляющего продовольствие и овес, Велиндре отметила, что голодать не придется. Пожалуй, даже имеет смысл кое от чего избавиться, когда она выберется из города, чтобы не перегружать животное.
— Как ты поедешь? Ты же замерзнешь еще до зари. Насмерть.
От дыхания Аметины шел пар, она дрожала в своем платье с передником. Теперь, когда солнце село, с каждым мгновением все больше холодало. Городские колокола возвестили конец дня десятью звонкими трелями, когда Велиндре протянула молчаливому барышнику пригоршню крон:
— Вот плата за коня. Как его кличут?
— Оакей. — Барышник небрежно приподнял шляпу и прищелкнул языком, приказывая второй лошади выйти со двора.
Оакей коротко заржал, прощаясь с товарищем по конюшне, и Велиндре приласкала его, поглаживая шею под гривой, прежде чем снова запустить пальцы в кошелек.
— Аметина, вот тебе за труды. Можешь поделиться с твоим отсутствующим другом.
Еще две тормалинских кроны она бросила Керрину, мрачно на нее взирающему.
— Я тронута твоим предложением меня сопровождать, и жаль, если ты выставил себя дураком перед друзьями, раззвонив им, что отправляешься в дикие края на поиски приключений. — Было слишком темно, чтобы разглядеть, как покраснел мальчишка, но его опустившаяся голова подсказала волшебнице, что она угадала. — Поверь мне, малыш, тебе не надо ехать туда, куда направляюсь я, — сурово продолжала Велиндре. — И ни одному колдуну, который зовется так по праву, не нужно сопровождение, невзирая на погоду. Так что не вздумай последовать за мной, обманувшись надеждой, что прискачешь на помощь, если на меня вдруг нападут грабители. Я почую беду задолго до того, как она меня подстережет. Если ты достаточно глуп, чтобы самовольно отправиться за мной, то я сразу замечу и буду этим очень недовольна.
Отвернувшись от Керрина, она зажала поводья рукой в двойной перчатке и повернула голову коня к открытой подворотне. Гостиничные конюхи наблюдали за ее отъездом и покачивали головами. Кое-кто из них повернул лицо к Аметине, собираясь расспросить, но та уже скрылась в теплом помещении гостиницы.
Выезжая на дорогу, Велиндре повернула голову коня к горам.
— Вперед, Оакей.
Животное явно не хотело покидать оживленный конный двор, да еще и на ночь глядя. Велиндре толкнула конские бока пятками и понукала, чтобы Оакей двигался как можно быстрее, лишь бы не поскользнулся на замерзших булыжниках. Не худо бы выбраться за городские ворота, пока совсем не стемнело, не то, чего доброго, стражу взбредет в голову расспрашивать, куда это она направляется в такую пору, снарядившись для дальнего пути. Остановить ее, правда, никакой страж не сумел бы. Но если часовой поведает о такой встрече кому-нибудь из старших в Цехах, то слух о появлении волшебницы может достичь чутких ушей в Хадрумале.
Питейные заведения Инглиса кипели жизнью, утоляя жажду посетителей вином, теплом и обществом. Велиндре твердой рукой уняла Оакея, когда из дверей какой-то таверны вместе с золотым сиянием свечей хлынула бурная песня, кто-то кубарем оттуда выкатился. Мальчишка с фонарем, качающимся на ветке, уставился на Велиндре, открыв рот. Она даже не взглянула на него, гоня вперед упрямого скакуна.
Вскоре она добралась до длинного моста, переброшенного через могучую ширь реки Далас. Лед, скопившийся под арочными пролетами, бледно сиял среди черной воды. Что может делать водный колдун на дальнем севере зимой? — равнодушно подумала она. Может быть, ум Азазира занимает природа замерзания? Мост был посыпан песком, хотя тележек и возков на нем было немного. Большинство путешественников пока сидело у очагов, считая дни до праздника Весеннего Равноденствия. Отмечают ли Равноденствие алдабрешцы? Велиндре поняла, что не знает. Не важно. Деву знакомы все тамошние обычаи, он и послужит проводником в обмен на знания, которые она доставит. Волшебница надеялась, что Азазир поведает ей о своих тайнах без лишней болтовни и отступлений, которые так свойственны старейшим волшебникам. У нее нет времени на пустяки, а отправиться так далеко и потерпеть неудачу было бы слишком обидно.
Оакей замедлил шаг, почуяв, что ее мысли где-то блуждают. Велиндре очнулась и подстегнула его. Тряхнув головой, конь припустил по вымершим улицам мимо домов добропорядочных горожан с плотно затворенными ставнями. Велиндре стала внимательней следить за дорогой. В прошлые посещения Инглиса ей случалось лишь несколько раз передвигаться по здешним улицам, и никогда она не отправлялась отсюда так далеко.
Здешний часовой грелся у жаровни близ квадратной башенки с воротами, перекрывающими путь.
— Ворота запираются после вторых колоколов, — напомнил он, когда Велиндре с ним поравнялась. — Если вернешься поздно, придется искать другой путь.
— Буду помнить, — и она небрежно кивнула.
Позади пятен света, падающих на снег от факелов над воротами, угадывались стены зданий. Ворота в Инглисе установили, чтобы легче было собирать проездные и прочие пошлины, высокие башни служили для несения дозора, а стены для настоящей обороны отсутствовали. Кто в этой северной глуши может угрожать городу?
Чего ищет здесь Азазир, подумалось Велиндре. Уединения и свободы, чтобы исследовать все стороны своего дара вдали от суеты и строгости Хадрумале? Отрик всегда говорил, что за день на терзаемых бурей мысах этого океанского побережья он узнает больше, чем за полтора месяца в библиотеках Хадрумале. Велиндре, несомненно, превосходила любого из сверстников, раз уж Отрик принял ее как ученицу и брал с собой в эти странствия, богатые поразительными открытиями. Хотя порой она спрашивала себя: а не закончится ли бедой одно из испытаний ветром и волнами в диком краю. Лучше бы не забывать, что дерзания Азазира привели к его изгнанию с Хадрумале. Ее отец с радостью увидел бы этого колдуна мертвым, причины наверняка были нешуточными. Велиндре содрогнулась. И холод был ни при чем, она закутана в меха и шерсть, зазнобило из-за неприятных предчувствий. Оакей опять замедлил шаг и негодующе заржал. Велиндре ощутила, как упрямо напряглось его тело. Когда она позволила животному остановиться, оно в раздражении прянуло ушами.
— Мы начали наше путешествие ночью, что бы ты об этом ни думал, мой друг, — с этими словами
