сгорбился, закрыв руками лицо, когда Сорград и Грен подходили размеренным шагом. Я почувствовала, что мой пастушок дрожит до самых подметок, и крепче сжала его плечи. Мальчишка тут же избавился от своей неподвижности.
— Кто вы? Что вам нужно? Мы никто, никто. Возьмите коз, только не делайте нам больно.
Сорград дошел до нас и, не говоря ни слова, положил палец на губы мальчишки, дабы заставить его замолчать. Другой парень, съежившийся между безжалостными руками Райшеда, поднял голубые глаза, широкие от страха, и посмотрел на горца сквозь спутанные белокурые волосы, рассыпавшиеся по лицу. Если б мы испугали его чуть больше, он бы обмочился.
Поманив их одним пальцем, Сорград повернулся и пошел обратно. Грен, как и раньше, шагал рядом с братом нога в ногу.
Дав моему парню разок-другой вздохнуть, я сильно шлепнула его между лопаток. Мальчишка невольно шагнул вперед, и, следуя за ним вплотную, я вдохновила его еще одним ударом.
Другой пастушок не мог сдвинуться с места. У него подгибались ноги, словно ему подрезали поджилки. Райшед зарычал, запрокинул ему голову, схватив за взъерошенные волосы, и с холодной угрозой уставился в его глаза. Спотыкаясь о каменистую землю, мальчишка бросился догонять приятеля, который велел своим ногам идти дальше уже без моего вмешательства.
Райшед вопросительно посмотрел на меня, и я пожала плечами. Мы шли все той же свинцовой поступью, которая страшно нервировала меня. Театральность — это хорошо, но что, если нагрянет отряд эльетиммов, чтобы мстить за Илкехана, пока мы играем в маскарад? С другой стороны, мы не хотим, чтобы мальчишки сбежали и подняли тревогу. В верхней части теснины появился Шив и встал рядом с Сорградом и Греном. Я мотнула головой, молчаливо приказывая этой троице продолжать то показное разрушение, какое они там запланировали.
Сорград повел всех через уступ, и я впервые увидела харджирд Илкехана. Как символ его беспредельного могущества, он был довольно устрашающим даже без родовых костей и неизбежного Высшего Искусства, которые делали его святым для людей Илкехана. Мы шли теперь вокруг подножия этого огромного кургана. Благодаря плоской вершине он походил на перевернутую чашу с такими крутыми склонами, что для отпугивания нечестивых не требовался даже ров. Вытоптанная в дерне тропинка показывала, где проходили до нас бесчисленные ноги. Оба парня от страха начали спотыкаться, а тот, что слабее, в ужасе поскуливал.
Я замедлила шаг, чтобы сориентироваться. Замок был почти за моей спиной, невидимый за низкими холмами, которые образовывали здесь полукруг, обрамляя харджирд. Со стороны берега небольшие бугры и горки спрятали дюны и море. На противоположной стороне трава доходила до обрывистой скальной стены. Земля там напоминала лопнувшую корочку пирога, и этот серый камень врезался в нее как нож. Ближе к харджирду он был совсем невысокий, а вдали поднимался, становясь в пять или шесть раз выше человеческого роста. Впереди открывалось веерообразное пространство, заросшее травой и кустарником. Дорога, обозначенная высокими серыми столбами, шла по этой длинной равнине, и на внутренней стороне каждого столба виднелся вырезанный круг. Это были впечатляющие камни, но воздвигать их было плевым делом по сравнению со священными камнями, венчающими курган. Я сделала все возможное, чтобы не глазеть на них, подобно деревенщине, впервые приехавшей в Тормейл. Грозному посланнику Элдричского Народца не подобает замирать с отвисшей челюстью.
В том склоне, где дорога встречалась с курганом, были вырезаны ступени. Грен, Шив и Сорград встали на них друг за другом.
— На колени! — приказал Грен, стоявший ниже всех и ближе всех к нам.
Мальчишки упали на колени. Повинуясь жесту горца, мы с Райшедом оставили их в унижении, а сами расположились по бокам от него.
— Мы требуем от вас быть свидетелями! — возгласил Сорград. Он говорил в той высокопарной и архаичной манере, которую я слышала у Шелтий. — Жизнь не может процветать без смерти. Признайте этот долг, и те, кто ушел раньше, будут охранять и направлять вас.
Мальчишки побледнели под своим летним загаром, глядя на него огромными глазами.
— Но должно соблюдать равновесие. Илкехан презрел его. — Слова Сорграда были так же неумолимы, как поступь палача, идущего к виселицам. — Он воздавал злом за зло в троекратной и пятикратной мере. Он карал смертью невинных и осквернял кровью изгнание виновных. Он умер от наших рук за эти преступления.
Трусливый парень все теснее жался к своему приятелю. Более смелый уставился на Сорграда в ужасе и удивлении.
— Мы в корне уничтожим силу Илкехана. Злоба и алчность оскверняют это место, и мертвые не потерпят такого позора. Свидетельствуйте, — повторил Сорград. — Кто бы ни стал править этой землей, он должен прийти с чистыми руками и воздвигнуть новое святилище, или испытает наш гнев.
Он повернулся и медленно пошел вверх по лестнице. Сразу за ним поднимался Шив, а следом пошли и мы втроем.
— Что теперь? — спросила я краешком рта.
— Стой в середине и молчи, — прошептал маг.
Если Шернасекк довольствовался грубо обтесанными камнями для своего харджирда, то камни Илкехана были гладкие и ровные. Расставленные с одинаковыми промежутками, они казались строго вертикальными, хоть проверяй отвесом. Их круг был такой же идеальный, как начерченный циркулем Перида. Каждый камень был вдвое, если не втрое, выше Райшеда, и не плоский на вершине, а стесанный под углом, и края такие острые, что можно порезаться.
Но эти камни были не самым высоким памятником высокомерию Илкехана. Внутренний круг составляли деревья, точнее, их гладкие стволы. Огромные сосны были очищены от веток и коры и прозаично просмолены, чтобы защитить их от гнили. Этот темный, безжизненный лес грозно возвышался над нашими головами, окружая самое внутреннее святилище, где четыре камня высотой по пояс, высеченные в виде пирамидок с тремя вогнутыми гранями, отмечали углы мощеной площади, находящейся в центре всего сооружения.
— Какова, по-вашему, ширина этого харджирда по сравнению с харджирдом Олрета? — Райшед посмотрел вокруг расчетливым взглядом. — Бьюсь об заклад, здесь используется какая-то постоянная величина.
— Это так важно сейчас? — язвительно спросила я.
Мы впятером стояли между камнями. Шив — в центре, Райшед позади него, Сорград впереди, а мы с Греном по бокам. Я нахмурилась.
— Где эти пастухи?
— Они не могли далеко убежать, — успокоил меня маг. — Они все равно это увидят.
Шив поднял руки, и харджирд отозвался на магию стихий грохочущим лязгом. Казалось, рухнула огромная колокольня. Я поспешно зажала уши. Плевать на элдричское достоинство, я не хотела вернуться домой оглохшей. Невозмутимый маг соткал свои чары, и град заколотил по камням. Только по камням. Льдинки таяли, испаряясь на вечернем солнце, и по серым граням потекли темные струйки. Вдруг они побелели, замерзая. Теперь от камней поплыл холодок, словно дыхание зимы. Гладкие монолиты начали раскалываться, тонкие, как волоски, трещины расширялись до глубоких разломов, от них отваливались целые куски, мелкие и крупные.
Шив сосредоточился на одном конкретном камне. Этот огромный монолит дрожал, пока зелено- голубой нож магического света не рассек его сверху донизу со звуком, подобным хлопку двери Сэдрина. Из- за этого я не расслышала, что сказал маг Сорграду, но результаты говорили сами за себя. Горец потер ладони, вызывая шар магического огня, и бросил его на деревянный столб слева от лестницы. Огонь обвился вокруг гладкой черной поверхности, словно сказочный вьюнок. Яркие усики побежали по стволу, цепляясь за каждую трещинку, языки пламени расцветали на мертвой древесине. Малиновый огонь корчился, как живой, под тянущимся кверху дымом. Вездесущий ветерок раздул пламя, и бывшее дерево превратилось в колонну золотого огня и черного дыма.
Нас обдало невыносимым жаром. Мне совсем не хотелось испечься, но я прикусила язык, чтобы не умолять Сорграда быть осторожным. Отвлекать его было бы еще опаснее. Затем вокруг замерцал бирюзовый туман, охлаждая нас. Я молча возблагодарила Шива.
