Капли пота скатывались по щекам, ползли по шее, между лопатками.
Я не мог оторвать взгляд от француза.
Я знал, что Ящик следит сейчас за каждой веточкой, за каждым камнем, я знал, что во второй раз Ящик не промахнется, но не мог, не мог, не мог не смотреть…
Не надо смотреть, сказал я себе. Француз сейчас упадет. Француз упадет сам.
Но француз шел и шел, и это длилось веками.
Он шел под тремя парами настороженных глаз, уже ничего не видя и не слыша, только хрипя иногда:
– Усташ… Я иду убить тебя…
Наконец какой-то сердобольный камень остановил его вечное и бессмысленное движение.
Буассар упал.
– Ие акуфе – шепнул я себе. – Он мертв.
Теперь я остался против двоих.
– А оборотень? – вспомнил я.
Где оборотень? Почему он не примет участия в этих играх? Ему что, все это не интересно?
Осторожно обернувшись, я увидел невдалеке неподвижный, но слабо светящийся силуэт. Оборотень завис над травой, пожалуй, чуть выше, чем следовало, его могла зацепить случайная пуля.
Слегка приподнявшись, я попытался оттолкнуть оборотня прикладом.
На этот раз Ящик был точен.
Первая пуля ударила меня в плечо. А почти вся очередь пришлась по оборотню.
Мне в лицо плеснуло чем-то невыразимо едким.
Даже закрыв глаза, я видел, как взрывается оборотень.
Пытаясь унять чудовищную, слепящую, убивающую боль, я катался по камням и все равно видел, как оборотень взрывается.
Он взрывался, как звезда.
Из-под лопнувшей оболочки вставали огненные струи, кривые молнии плясали над ним, сияли протуберанцы.
Конечно, это моя собственная боль рисовала такие картины. Но одно я знал точно – до автомата мне не дотянуться.
Когда капрал и Ящик молча остановились надо мной, я открыл глаза. Не знаю, как выглядело мое лицо, но они отвели глаза в сторону.
– Это оборотень? – спросил капрал.
Я кивнул.
И вдруг снова пришли запахи.
Что заставило их вернуться?
Я даже привстал.
Я ничего не хотел терять.
Меня мучил отчетливый запах крошечного цветка. Теперь я вспомнил, я слышал этот запах в детстве. Кажется, точно такой цветок стоял в горшке на окне. Я даже помнил цвет его листьев.
Как назывался цветок?..
Ящик помог мне сесть и ловко перемотал бинтом рану на плече.
От Ящика томительно несло безнадежностью, обожженное лицо саднило, и, как только что запахи, я вдруг услышал вдали барабан.
Я прислушался.
Нет, не один.
Барабаны гудели далеко, но отчетливо. Я слышал далекие голоса. Может, это был голос бабинги или его соплеменников. Не знаю. Самое главное – я понимал слова.
Какое значение, подумал я, черные пришли или белые? Суть не в этом. Важно прийти так, чтобы твоя походка не устрашала.
Это была простая мысль, но даже от нее у меня закружилась голова.
Я взглянул на торчащий над нами Южный Крест.
Он заметно наклонился, его звезды потускнели.
Капрал протянул мне сигарету и спросил:
– Сможешь идти?
– Наверное…
– После того, что произошло, – хмуро сказал капрал, – нам нечего делить. Надо убираться отсюда, здесь можно наткнуться на симбу. Если они услышали выстрелы, скоро будут здесь. Бросим трупы. Мы не успеем их унести. Но твой автомат, Усташ, – капрал усмехнулся, – все-таки понесу я.
Я кивнул.
Я вдруг увидел веточку над камнем – нежные, как облитые лунным светом, розовые лепестки.
И узнал мучивший меня запах.
Гибискус, вот как назывался этот цветок.
И когда мы уходили, легионеры, в свой легион, я украдкой коснулся цветка, окончательно прощаясь с чудом.
Я знал, что чудес больше не будет.
Звезды, когда я поднял голову, были чужие. Капрал и Ящик чужие. И чужая лежала вокруг страна. Что я там делал? Этого я не знал.
Чужие звезды.
Чужое небо.
Чужие люди.
