— Например?
— Глупость. Злоба. Несправедливость.
— Все, что вы перечислили, – с горечью перебил он, – является неотъемлемой частью мироустройства. Такова природа вещей, и мы не в силах ее изменить.
— И вы не стали бы даже пытаться? – спросила Сьюзен.
— Жизнь – вещь жестокая. Только глупцы могут верить в справедливость. И тех, кто пытается за нее бороться, не ждет ничего, кроме крушения иллюзий.
— Быть может, у вас это действительно так, – медленно сказала Сьюзен, – но мы, люди, устроены иначе. Мы способны даже мириться со злом, покуда нам кажется, что оно нами заслужено. Каждый человек постоянно борется за справедливость – и для себя, и для общества в целом. А если бы вы нам позволили, мы боролись бы за справедливость и для вас!
— Значит, свойственные человечеству агрессивность и непокорность объясняются исключительно заботой о нас? – спросил уотессу-нец.
Сьюзен удивленно рассмеялась.
– Вот не знала, капитан Гротон, что ваша раса тоже наделена чувством юмора!
Ее реакция, похоже, застала уотессунца врасплох. Казалось, он уже жалел о том, что затронул эту тему.
— Я смеялся вовсе не над вами, – проговорил он с поспешностью, которая так не вязалась с его обликом и манерой тщательно взвешивать каждое слово. – Во всяком случае, я не хотел обидеть вас, Сьюзен.
— Откуда вам знать, что для меня обидно, а что нет? – ответила она и сама смутилась.
— Разумеется, я не знаю, – промолвил капитан и снова надолго замолчал, а Сьюзен подумала, что до сих пор – во всяком случае, в неофициальной обстановке – Гротон держался так же противоречиво и упрямо, как любой мужчина-человек.
— Вот вы только что говорили, что в справедливость могут верить только глупцы, – раздумчиво сказала она. – Быть может, я лезу не в свое дело, но мне показалось – в ваших словах было слишком много горечи. Я имею в виду, вы как будто основываетесь на собственном жизненном опыте… Нет, если вам неприятно, можете не отвечать – просто мне хотелось знать, что случилось…
Уотессунец снова окинул ее непроницаемым взглядом. Его лицо окаменело, и Сьюзен уже подумала, что он решил не удостаивать ее ответом, как вдруг капитан сказал:
– Сожалеть о прошлом бессмысленно, его уже не изменишь. Что было, то было – с этим можно только смириться. Надо жить настоящим, а не терзать себя воспоминаниями о прошлых бедах.
Некоторое время оба молчали, прислушиваясь к негромким ночным звукам. Потом Сьюзен тихонечко вздохнула:
– К сожалению, наши беды еще в будущем.
Не успела она произнести эти слова, как печаль нахлынула на нее с новой силой. У нее просто не укладывалось в голове, что через каких-нибудь три месяца эта очаровательная тихая долина превратится в разверстую рану в земной коре. Слезы гнева и горя навернулись ей на глаза, и Сьюзен поспешно встала с качелей, чтобы вернуться в дом. Перед ступеньками черного хода она ненадолго остановилась, чтобы немного успокоиться и вытереть слезы.
Капитан Гротон, который молча шел следом за ней, удивленно спросил:
– Вы выделяете влагу?
– Да, – ответила Сьюзен. – Это часто случается с людьми, когда они испытывают сильное эмоциональное напряжение.
— Хотелось бы мне… – капитан не договорил.
— Что? Что бы вам хотелось?
— Так, ничего, – ответил он и отвернулся.
Тем же вечером, лежа в постели с Томом, Сьюзен рассказала ему все, что узнала.
– Песок! – воскликнул Том. – Эти бесхвостые ящерицы собираются снести наши дома только потому, что им нравится принимать песчаные ванны!
Никакого сочувствия к уотессунцам Том не испытывал. Уже после того, как их сегодняшний гость отбыл в своем лимузине с тонированными стеклами, ему позвонил мэр Уокера – соседнего города, выросшего вокруг новенького универмага «Уол-март». Уотессунский капитан, отвечавший за эвакуацию этого населенного пункта, оказался рьяным служакой, установившим для жителей очень жесткие, почти невыполнимые сроки переезда. Новости из Ред-Блаффа – еще одного городка, расположенного на Четырнадцатом шоссе, были и того хуже. Тамошний капитан-уотессунец проявил себя самым настоящим расистом. Судя по его поведению, он полагал, что воздействовать на местное население можно только силой – это как раз то, что нужно для отсталой человеческой расы.
– Ларри хочет, чтобы мы оказали уотессунцам что-то вроде организованного сопротивления, – сообщил Том. – Он предлагает оставаться в своих домах и заявить оккупантам, что мы никуда переезжать не намерены. Не готовиться, не собирать вещи и так далее… Но я боюсь, что даже это слишком рискованно.
Сьюзен некоторое время лежала молча, пытаясь собраться с мыслями. Наконец она сказала:
— Как-то несолидно выглядит… Так мы ничего не добьемся, а уотессунцы вооружатся еще одним доказательством нашей незрелости и инфантильности.
— Ты хочешь сказать – они решат, что мы ведем себя, как упрямые дети? – раздраженно спросил Том.
— Я ничего не хочу сказать. Но что еще они могут о нас подумать?
— В таком случае, что нам делать?
– Не знаю. Но если мы будем вести себя, как взрослые, разумные существа, это пойдет нам только на пользу. Нет, я вовсе не собираюсь сдаваться… Просто нужно сопротивляться так, чтобы они ничего не заметили и не поняли.
Том повернулся на подушке, чтобы посмотреть на жену.
— Откуда ты столько знаешь об уотессунцах? Неужели от капитана? Мне этот субъект сообщает только минимум необходимой информации.
— Все очень просто, Том. И ты, и он – лица официальные, так что капитан Гротон вынужден разговаривать с тобой официально. Ну а я… я не в счет.
— А может быть, наоборот, дело именно в тебе? Может, ты ему понравилась!
– Не говори глупости, Том!
– Кто бы мог подумать, что оживший кусок глины может ухаживать за моей женой?!
Сьюзен подавила острое желание стукнуть его подушкой.
– Знаешь, – проговорила она, – капитан иногда рассуждает как настоящий философ.
– Знаю, – буркнул Том. – Сократ хренов!..
– Он больше напоминает Марка Аврелия. Честно говоря, мне начинает казаться, что капитану очень не по душе его миссия. Во всяком случае, на Земле ему не нравится. Кроме того, в его жизни было что-то… какое-то трагическое происшествие, о котором он не хочет рассказывать. Это означает, что в нем есть что- то человеческое, и я думаю, Гротон может отнестись к нам с сочувствием, надо только расположить его к себе.
Том приподнялся на локте и серьезно посмотрел на жену.
— Боже мой, похоже, эта брюква действительно разоткровенничалась, стоило ей только остаться с тобой наедине!
— Я просто сложила два и два, Том. Единственное, чего я пока не знаю, что мы выиграем, если завоюем его симпатию. В конце концов, он военный и подчиняется приказам.
— Ты не права. Даже один друг среди этих ходячих корнеплодов – уже прогресс. Я, во всяком случае, не стану тебе мешать. Делай, что считаешь нужным, Сью.
– Это приказ, господин мэр?
– Что-то вроде, моя маленькая Мата Хари, – ответил Том со смущенной улыбкой, которая ей всегда так нравилась.
Придвинувшись ближе к мужу, Сьюзен положила голову ему на плечо. Когда Том был рядом, самые
