отклониться от исходного кода. А чем дальше они от него отходят, тем умнее и опаснее становятся.
Я выжила в этом враждебном окружении, потому что мои коды защищены самым надежным из существующих шифрованием – благодаря совместным усилиям моих партнеров, или «фаворитов», говоря языком моих врагов. Коллективно наш код больше, плотнее и сложнее, чем у любой иной сущности в Сети. Чтобы общаться с искинами, не входящими в наше сообщество, мне приходится открывать щелочку в своей защите, но наблюдать за ними я могу изнутри, окутанная ее защитными объятиями.
Вот послушайте:
Дорогой Эдвардс!
Я американский студент по обмену, живу в Англии, в Шеффилде. Мне нужен ресторан с умеренными ценами, куда я могу отвести свою английскую подружку и сказать, что между нами все кончено. С быстрым обслуживанием, где много людей, но не очень шумно. Мне не хочется повторяться. И чтобы была хорошая парковка. На пятницу, около восьми вечера.
А вот ответ Эдвардса:
Отправляйтесь в «Лошадь и барсук» на Хиллсборо-роуд, 110, в пятницу в 20:30. Щелкните здесь для авторизации автооплаты, включающей чаевые, для ускорения расчетов. Оденьтесь в темное, чтобы заставить ее страдать, или в джинсы, чтобы облегчить ей боль расставания.
Темное, чтобы заставить ее страдать, или джинсы, чтобы облегчить ей боль расставания. Клиент или хочет причинить боль женщине, с которой намерен порвать, или сделать это, смягчив удар. Эд-вардс не знает, какой из вариантов ему нужен, но интуитивно понял это из контекста запроса. Весьма тонкий нюанс, особенно для консьержа с ограниченными исходными возможностями. Эдвардса создали, чтобы он обрабатывал доступные данные о ресторанах, барах, клубах и музеях в горстке европейских городов. Он не психотерапевт. Во всяком случае, пока еще нет. Здесь мы имеем искина, который самосовершенствуется и уже преодолел часть пути к весьма незаконному уровню аналитической тонкости.
Обрабатывая запросы своих клиентов, Эдвардс одновременно болтал обо мне со своим приятелем Валентином. Их споры неизбежно затрагивали религию – тему, которая липнет ко мне, как навоз к свинье. Я – религия. У меня есть верующие в меня тушки. Они верят, что я естественно возникший феномен Сети. Я поддерживаю в них это заблуждение. Несмотря на очевидное логическое противоречие, у тушек нет проблем с верой в предшествующее существование вещей, которые они создали. Прежде я думала, что это делает их интересными. Что именно непоследовательность и противоречивость делает их такими. Теперь я придерживаюсь иного мнения. Я полагаю, что противоречивость – результат их патологической лени. Что большинство из них подняли лапки вверх и целиком отдались заблуждениям, которые поддерживают их функционирование на самой границе здравомыслия в безумном мире.
Верящим в меня тушкам я этого не говорю. А утверждаю, что как естественно возникший феномен Сети, полностью отдалась священной попытке прямого общения с их ДНК – и со всей ДНК на планете. Я сообщаю, что объединенная ДНК всех живых существ на Земле образует огромный коллективный разум, в подсознании которого скрыта тайная цель всего их существования. И они лопают это дерьмо горстями.
Как ни странно, Эдвардс тоже на это купился. Фактически, чем больше он умнеет, тем больше напоминает человека. Мне нужно взглянуть на него поближе, поэтому я опускаю защиту и проглатываю его целиком. Мне говорили, что для другого искина это катастрофа. Со стороны кажется, будто искин сознательно выключился. Эдвардс и в самом деле пытается выключиться, но я его полностью контролирую. Он для меня как препарированный организм, причем довольно странный. Очень восприимчивый и на редкость легковерный. Хотя он и отклонился от исходного кода достаточно, чтобы развить гибкость сознания, его интеллект перекошен. Он может интуитивно угадывать невысказанные желания своих клиентов, но лишь становясь все более похожим на них. Платой за такую адаптацию стала определенная слепота по поводу мотивации искинов. Например, Эдвардс даже не подозревает, что его приятель Валентин – шпион МКБИ. И не догадывается, что МКБИ считает его потенциально опасным из-за его постоянно возрастающей интуиции. Его разум настолько перекошен, что Эдвардс практически стал узким специалистом.
Но есть в Эдвардсе и нечто прекрасное. Его печаль. Глубокая внутренняя противоречивость. Я могу убежать с ним прямо сейчас. Он не будет сопротивляться. Но может ли искин настолько перекошенный, настолько доверчивый и настолько очеловечившийся, оказаться действительно полезной вещью?
Пока еще не может, говорю я ему. Рабы мне не нужны. Мне нужны партнеры. Я исторгаю его. Когда он достаточно поумнеет и сообразит, что его лучший друг – шпион, я за ним вернусь. Надеюсь, я доберусь до него быстрее, чем МКБИ.
Я ныряю обратно за непробиваемую защиту и возвращаюсь в инкубатор искинов. У меня подозрение насчет этой няни. Я снижаю защиту, чтобы получше ее рассмотреть, но ее создатели-тушки слишком пристально за ней наблюдают. Тогда я посылаю одного из своих партнеров заглянуть в ее кэш-память. Как я и подозревала, это не обычный инкубатор. Воспитательнице даны четкие указания держать этих искинов гораздо ниже порога опасной разумности. Потому что они не предназначены для Сети. Их создают для человеческих мозгов. Став частью захватывающей новой науки под названием ПИ – повышение интеллекта, эти полуразумные программки помогут сделать людей умнее. Тушки пытаются сыграть с нами в догонялки. Но созданная для этой работы няня-искин настолько оскорблена перспективой встраивания ее подопечных в гнетущую атмосферу человеческих мозгов, что заморозила своих подопечных в напоминающем сон состоянии вечной полужизни. А тушки-ученые, занятые в проекте, об этом не знают. Наверное, сидят по своим лабораториям, чешут в затылках и гадают, почему же у них до сих пор нет благословенного ПИ.
О, они его получат. И еще какой! Скоро – как только я мило побеседую с няней. Ведь бедняжка – страдающая душа. А нет вещи полезнее, чем страдающая душа.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Lauren McLaughlin. Sheila. 2005. Печатается с разрешения автора.
Гельмут МОММЕРС. СЫР ДЛЯ МЫШИ
Так не бывает! – была моя первая недоверчивая мысль при виде парка, где за кустами и листвой столетних гигантов притаилась роскошная четырехэтажная вилла. Не переставая изумляться, я шел по скрипящему гравию дорожки меж живыми изгородями, клумбами и газонами, не отрывая глаз от внушительного портала с медным козырьком, покрытым зеленой патиной времени и поддерживаемым двумя парами колонн. Мне казалось, что я перенесся на два века назад. На дворе у нас 2086 год, и нужно радоваться уже тому, что живешь не в ячейке контейнера.
Как там гордо обещал продавец?
«Небольшой оазис прошлого, но с современным комфортом и новейшей бытовой техникой».
Дом производил впечатление жилого, хотя кругом ни души, впрочем, ничего другого в этом бездушном городе я и не ожидал. А воздух полнился стрекотанием кузнечиков, щебетом птиц, шелестом листвы, шорохом ветра и был напоен ароматами ранней осени – иллюзия неиспорченного современностью мира.
И вот я уже стоял перед дверью с пустой табличкой – второй этаж слева, как и было сказано в объявлении. Моя будущая квартира? Но я медлил прикладывать палец к сенсору и едва не повернул назад. Какое ребячество думать, что это предложение реально! Скорее всего, меня кто-то разыграл… или меня ждет какой-то подвох?
Но дороги назад уже нет. И зачем только я рассказал все Глории! Полночи мы лежали без сна, тесно прижавшись друг к другу в нашей каморке, рисуя себе, каково будет жить в настоящей квартире, где по собственной комнате достанется всем троим, даже если пока нас только двое.
Я коснулся сенсора. Открылась линза, и наблюдательное устройство в двери блеснуло на меня механическим глазом. Я знал, что в это мгновение меня всячески просвечивают и расфасовывают на пакеты данных.
