— Мы подлетаем к планете Керосинка, — глаза Купера поблескивали радостной хитринкой. — Но мистер Яшка опасается, что нас опередили. Похоже, на заправке очередь… — он выудил из-под наваленных горой шинелей связку остро пахнущих сапог и принялся с интересом ее разглядывать. — Думаю, в сей момент нам следует быть рядом с Мустафа. Идем!
— Так я ж арестован, — Егор сладко потянулся.
— О, ерунда! — вежливо улыбнулся Джеймс. — Благодаря меня ты совершенно свободен.
— Серьезно? — обрадовался Егор. — Как это ты сумел?
— Очень просто, — Джеймс приложил сапог к ноге, после чего по-хозяйски перебросил связку через плечо. — Прикупил джокера к четырем семеркам…
В тесной кабине управления сидорчуковского паровоза яблоку негде было упасть от набившихся в нее красноармейцев. Егор и Джеймс, заглядывая через плечи и головы, видели большой навигационный экран, поделенный на сектора. Через один из секторов протянулась цепочка ярких точек: Земля — заправочная станция — Красный Гигант. В центре другого сектора сияла большая круглая блямба — планета, на которой паровозам предстояло пополнить запасы «керосина».
— Сколько их было-то? — спросил Яшка.
— Я насчитал четыре, — сказал Мустафа.
Он сидел за пультом и двигал блестящие рычажки, увеличивая изображение на экране.
— Приземлились они где-то здесь…
— Ну, ясный пень, — Яшка досадливо поморщился. — В аккурат на заправку!
— Может, наши? — с надеждой спросил молодой Миколка.
— Куда там, — рассудительно сказал Сидорчук. — Наши на Бебеле остались. Мы ж последний керосин со всех паровозов слили…
— То ж воно и е, — заметил Тищенко. — Белые гулеванют, не иначе. Що робыть станем, командир? Надо Семена с Нюркой выручать, не отобьются одни.
Яшка почесал в затылке.
— На четырех паровозах, поди, штыков сорок, аль боле…
— Зато у нас патроны есть! — снова встрял Миколка. — Налетим, да с пулеметов, а?
— Налетел один такой! — осадил его Сидорчук. — Они-то налегке, а мы с обозом.
— Обоз и отцепить можно! — не унимался парнишка. — Чего ему сделается? А сами на двух тачанках, с пулеметами — они и охнуть не успеют!
— Твоя фамилия как? — Яшка повернулся к Миколке. — Фрунзе? Али Тухачевский? Кто ты такой есть, чтоб наперед командира обозом распоряжаться?!
— Да ну что, в самом деле… — обиделся Миколка. — Я дело говорю. Оставить тут гарнизон, к нему и не подступишься!
— Вот тебя и оставим! — отрезал Яшка и повернулся к отделенному командиру. — Прокопенко! Положишь этого стратега с пулеметом против главного люка. Посмотрим, какой он есть герой. Отделению занять оборону, и не дай вам бог старорежимный допустить сюда хоть мыша!
— Эх, — вздохнул Сидорчук. — Я живого мыша уж забыл, когда и видал…
— Мне б еще человека, — задумчиво сказал Прокопенко. — Вторым номером к пулеметчику…
— А вот американца возьми! — Яшка вдруг повернулся к Джеймсу. — Пущай за свободу повоюет! Необстрелянный он, правда, зато руки откуда надо растут! Остальные со мной и с Сидорчуком!
— И мы? — оживился Егор.
— И вы, конечно, — Яшка смерил его косым взглядом. — Не оставлять же вас тут… при оружии.
— И я! — вынырнула вдруг, откуда ни возьмись, Катя. — Яков Филимонович, вы обязаны меня взять!
Яшка посмотрел на нее с изумлением. За все время полета Катя, помня давнюю обиду, не сказала ему и двух слов и уж тем более не обращалась по имени-отчеству.
— Чего вдруг? — смущенно пробормотал он. — Нечего тебе на заправке делать. Без баб справимся…
— Да?! — Катя живо уловила в его голосе неуверенность и, уперев руки в бока, перешла в наступление. — А питаться вы чем собираетесь? Керосином? У меня на кухне плюхарики заканчиваются!
— Нюрка, поди, запасла, — слабо защищался Косенков.
— На такую-то ораву?! — возмутилась Катя. — Много ты запасешь в ее положении!
— Зачем в положении? — Яшка прищурил глаз, подсчитывая в уме. — Вроде должна уже родить…
— Тем более! — отрезала Катя. — Ей ребенка кормить надо, а не плюхариков с пальмы околачивать!
— Ну ладно, ладно, — отмахнулся Яшка. — Полетишь за своими плюхариками. И арестанта этого в подручные возьмешь, — он кивнул на Егора. — Все равно от него толку нет.
— Я тоже хочу на планету! — запротестовал Джеймс. — Я заплатил за этот полет не меньше Егора!
— Отставить! — рявкнул выведенный из себя Косенков, хватаясь за кобуру. — Ты, буржуазия, меня не зли! Не ровен час, с тобой там беда приключится! А я еще отыграться хочу…
Егор лежал за барханчиком, щурясь на раздвоенное солнце, и слушал, как в листве над головой стрекочут усами плюхарики. По розовато-оранжевому небу Керосинки медленно расползались фиолетовые лишайники облаков.
— Ты зря на песок-то улегся, — голова Сидорчука поднялась над густой щеткой травы. — Там, бывает, брюхогрызка прячется.
Егор поспешно переполз в траву, даже не спросив, кто такая брюхогрызка. Ему и без того хватало впечатлений — со всех сторон доносились звуки и запахи, способные довести свежего человека до истерики. Только флегматичное спокойствие красноармейцев помогало пережить стресс.
Егор затаился в траве, прислушиваясь к хрипловатому рыку справа. Может быть, там обедала какая-то местная живность, а может, просто храпел часовой.
Отряд занял оборону на краю леса, в чаще которого были надежно упрятаны оба паровоза, и ждал возвращения разведчиков. Отсюда до заправочной станции было километров пять.
— Но это если напрямки, болотами, — объяснял Сидорчук. — А если вкруговую, по краю кратера, то верст десять, не меньше. Стало быть, раньше захода второго солнца Тищенку и ждать нечего…
Позади Егора шелохнулись кусты, появился крайне расстроенный Мустафа.
— Что случилось? — спросил Егор.
— Да паровозы эти… — Мустафа оглянулся на лес. — Я вокруг них полазил, померил, прикинул — это просто черт знает, что такое! Не могут они летать! Не должны!
— Чего ты хочешь? Инопланетная техника!
— Хрен тебе — инопланетная! — Мустафа огорченно уселся на песок. — У них снизу клеймо есть: «Подольский завод».
— Швейных машин? — Егор глупо улыбнулся.
— Во-во… — Мустафа меланхолически выдернул из песка прутик, на конце которого обнаружилось отчаянно упирающееся многоногое туловище размером с кошку.
— Ты поосторожнее, — предупредил Егор. — Это, наверное, брюхогрызка.
— Да ну ее в задницу! — Мустафа решительно отломил прутик и принялся чертить на песке не понятные Егору формулы.
— Смотри, накличешь… — подал голос Сидорчук. — Ей ведь без разницы, с какой стороны вгрызаться…
— Тьфу! — Каримов сердито ухватил брюхогрызку за клешню и зашвырнул подальше в лес. — Как вы можете, Антон Пафнутьич, рассуждать о всякой ерунде, когда всей физической науке — кранты?!..
Разведка, как и предсказывал Сидорчук, вернулась на закате второго солнца. Тищенко, перемахнув
