Он повернулся к Колину.
— Ты был прав, — голос Невила переполняло удивление. — Основанием системы счисления наших маленьких зеленых друзей является число тринадцать.
— Это вполне очевидно. — Колин был удивлен не в меньшей степени, однако попытался скрыть свои чувства. Чувство смирения время от времени полезно испытывать даже физикам. Он улыбнулся. — И в известной степени свидетельствует о том, что… что маленькие зеленые человечки думают так же, как и мы.
— Я не стал бы торопиться и антропоморфизировать их, — с сомнением сказал Невил.
— Итак, мы имеем антропоморфный, а не антропный принцип, — с ехидцей предположил Бинг.
Уничтожив его взглядом, Колин ответил Невилу:
— Во всяком случае, это означает, что мы сумеем понять процесс их мышления.
— Может быть, может быть. — Невил отстучал ответ:
Невил повернулся к остальным:
— Новый тест на элементарную арифметику. Скучноватое занятие для столь волнующего события. — Сняв очки, он потер лоб: — Возможно, будет лучше, если мы начнем работать по сменам. Пойдите-ка поужинайте, как положено. Я продержусь здесь до вашего возвращения, а поем потом — пусть и поздно, но по-настоящему.
Бинг, Колин и Катя согласно направились к двери.
— Да, — крикнул им вдогонку Невил. — И принесите мне чаю. «Английский завтрак» с молоком, без сахара.
В кабинке «Ресторации Тома» — круглосуточной забегаловке как раз напротив института, Колин, Бинг и Катя ожидали заказанных блюд.
— Не понимаю, — проговорила Катя, — каким образом мы сможем общаться с инопланетянами, ничего о них не зная?
— На мой взгляд, нашим друзьям, если только они действительно существуют, — предположил Колин, — уже приходилось делать это. Следует только предоставить им инициативу.
— Если только технологические цивилизации не являются крайне редкими, — сказала Катя, — и это у них не первый контакт.
Колин кивнул и рассеянно пробормотал:
— Слепой поводырь слепого. Надеюсь, что нет.
Бинг вздохнул:
— А если они находятся в другой вселенной, найти общий язык нам не помогут даже свойства элементарных частиц. В таком случае, они не смогут нас научить никаким новым физическим законам. — Он повернулся к Колину. — С математикой дело обстоит еще хуже, ведь эту науку создал человек, а не природа.
— Напротив, — возразил Колин. — Не то чтобы я верил в эти множественные вселенные, но…
— Мы тоже не верим в них, — подхватила Катя. — Это гипотеза. Теоретический вывод…
— Отлично, — кивнул Колин. — Но даже в случае вашей гипотетической другой вселенной математика должна иметь более… более универсальный характер, чем физика.
Подбородок его сам собой пополз вверх, нос горделиво заострился. Спохватившись, Колин потупился:
— Я надеюсь на открытия в области математики — их математики. И я рассчитываю, что числа позволят нам разработать нечто вроде общего языка.
— И с какой целью? — спросил Бинг.
— Ну, например, мне хотелось бы знать, сумели ли они доказать Проблему Гольдбаха[11].
— А меня больше интересует реальный мир, — встряла Катя. — Физика.
Бинг постучал вилкой по краю бокала с водой, разбудив в нем стоячие волны.
— Да, — вздохнул он, угрюмо разглядывая волновую картину. — Мы могли бы узнать у них столь многое… если бы только знали язык.
Колин покачал головой:
— Но мне интереснее было бы познакомиться с их философией.
Бинг чуть улыбнулся:
— С их верой в Бога?
— Почему бы и нет? — встопорщил колючки Колин. — Это важный вопрос.
— Не думаю, — возразила Катя.
— Присоединяюсь, — заметил Бинг.
— Что? — Колин едва не просверлил Бинга взглядом. Такой большой, а ведет себя, будто малое дитя. И вообще, все они, физики, напоминают детей. — Как можно говорить такое? Это вообще вопрос вопросов.
— Но только не для тебя, насколько я могу судить, — парировал Бинг. — Тебе ответ известен заранее.
Комментарий этот угодил в цель. Колин никогда не мог изгнать из своей души тень сомнения. Потеряв еще мальчишкой мать, он не мог примириться с тем, что это воля Господня. Бог просто не мог совершить столь низкий поступок. Колин вспомнил больничную палату, легкое гудение монитора кардиографа… и те чувства, которые он ощутил, когда гудение это прекратилось. Сокрушительную утрату… И эта тишина… Его бросило в пот.
— Куда более важен другой вопрос, — продолжала Катя, сочувственно глядя на Колина, — где наша еда?
Она бодро улыбнулась, и Колин понял, что Катя пытается развеять его настроение, прогнать замеченную ею боль… Катя помахала наконец показавшейся официантке.
— А вот и ответ. То есть наш ужин.
Колин тоже улыбнулся. Хороший человек эта Катя.
— Мне этот ответ не кажется важным, — заявил Бинг, когда официантка поставила перед ним блюдо с жарким и чизбургером. — Потому что я не могу поверить в такого бога, который настолько мелочен, что способен отправить в ад человека только за то, что парень не верит в него.
Официантка бросила на него удивленный взгляд и принялась торопливо расставлять тарелки.
Подцепив на вилку дольку картофеля-фри, Бинг указал ею в сторону Колина:
— И разве не более честно вести себя на этом свете хорошо потому, что так и следует поступать, чем делать это из опасения оказаться зажаренным после смерти?
— Вера заключается не в этом, — проговорил Колин голосом более громким, чем ему хотелось бы. — Бог… Бог — это путеводная звезда для всего мира.
Официантка поспешно удалилась.
— Дорогой Господь Бог, если ты существуешь, — проговорила Катя с искренним удовольствием, — спасибо Тебе за пищу, — она взяла в руку вилку, — и спасибо за этот ресторан.
Колин заставил себя улыбнуться, но душа его пылала: атеизм Бинга казался ему таким легкомысленным, таким ненужным, обусловленным образованием, традиционным представлением физика о Вселенной. Колин не мог не ощущать себя высшим существом, ведь вера его подкреплялась постоянными усилиями, постоянными вопросами.
Косо взглянув на беззаботно болтавших коллег, Колин ткнул в их сторону вилкой:
— Ребята, вы представляетесь мне более чуждыми, чем наши зелененькие человечки.
Катя, подняв брови, обернулась к Бингу.
— Кажется, меня только что оскорбили, — с деланным страданием объявила она.
— Отнюдь, Катя, — непринужденно бросил Бинг. — Не сомневаюсь, что в устах нашего друга это был комплимент. Во всяком случае, я воспринимаю его слова именно так.
Колин сдался, он был не в силах сдержать смех.
— Они безнадежны! — прошептал он себе под нос.
