– Мне бы не хотелось, чтобы ты умер, - после паузы признался мертвец.
– Но тогда вы были бы не один.
– Меня никогда не смущало одиночество - в отличие от тебя. Кроме того, ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь основать тут колонию ходячих мертвецов и коротать вечность, слоняясь по окрестностям и теряя конечности?
Он отошел от постели. Руслан сперва заметил, что звук его шагов изменился, и только потом, с трудом повернув голову, увидел костыль, на который Питер налегал при ходьбе.
– Что с вами?
– Догадайся с трех раз.
Он взгромоздился на кресло. К его левой ноге была намертво примотана шина из двух досок - от бедра до пятки.
– Противоречие, - пробормотал Питер. - Бессмертная душа внутри мертвого носителя. С точки зрения биологии - бред: как я могу говорить, если не дышу? Как я вижу, если отмерли зрительные нервы? Да чего там: мой мозг умер, чем же я мыслю? Принципиально иной способ сопряжения материального и идеального, вот что. Непознаваемый на данном этапе.
В комнате остро пахло дезинфекцией, но тот, другой запах проникал уже через заграждение.
– Я напичкан консервантами, как самая долговечная мумия, - сказал Питер. - Только мумия не таскается по снегу, не мокнет, не греется у батареи, не шастает из сугроба в тепло и обратно…
– Вам надо было оставаться на холоде. А вы сидели тут со мной.
– Разумеется, все из-за тебя. Лихорадка из-за тебя. Я умер из-за тебя. Ты заболел - сам виноват… Кстати, возьми термометр.
– А зачем? - Руслан закрыл глаза.
– Затем, что ты жив и температура тела имеет значение.
– Питер, - сказал Руслан. - Можно, я попрошу об одной… штуке?
– Да?
– Если я умру, вы не могли бы… сделать так, чтобы мое тело не ходило, безмозглое, по этому санаторию?
– О, - мертвец пошевелился в кресле, костыль несильно стукнул о пол. - А может, ты войдешь в три процента моих товарищей и поднимешься в своем уме?
– Я не хочу быть ходячим мертвецом.
– А это зря, - голос Питера чуть заметно изменился. - Вот не поверишь. Я тоже так думал, пока был жив. А когда сообразил, что меня после смерти собираются ликвидировать, - откуда и прыть взялась, и хитрость, и ловкость?.. Я мертвый, но я продолжаю думать. Невозможно от этого отказаться.
Он вдруг наклонился к кровати, так что внутри него явственно заскрипели кости:
– Может быть, мы еще сможем удержать от разложения наши тела. Если бы я мог заняться этим всерьез! Была бы лаборатория… Мумии хранились тысячелетиями. Мыслящее существо нельзя убивать.
– Питер, - Руслан приподнялся на локте. - А сознание и душа - это одно и то же?
– Вопрос терминологии… Что с тобой?
– Ничего, - он прислушался к своим ощущениям. - По-моему, мне лучше.
Он съел целую тарелку каши и выпил бульон. Он почувствовал силы пройтись до туалета, умылся и несколько минут смотрел в зеркало на свое худое, бледное лицо.
Подмигнул себе. Улыбнулся. Это оказалось очень приятно, раньше он не замечал, сколько удовольствия доставляет бессмысленная улыбка.
– Смотри, что я нашел, - Питер показал ему издали серебристый дисковый плеер из старых, таких, кажется, давно не выпускают. - Хочешь музыку?
– Хочу, - Руслан поудобнее улегся на свежих простынях.
Питер отлучился и через некоторое время принес десятка три разнообразных дисков - в коробках, в конвертах и просто в стопках, без маркировки. Первый не пожелал звучать, второй оказался аудио-книгой на немецком языке, третий молчал секунд двадцать, прежде чем вдруг разразиться знакомой барабанной дробью.
Это был знак. Таких совпадений не бывает.
Руслан вдруг понял как-то очень естественно, что момент его смерти настал; комната подернулась морщинками, как мокрая шелковая ткань. Шевеление массы черных жуков. Мелькание темных стен.
– Питер, я…
Он цеплялся за сознание. Вот потолок. Вот стол, шкаф. Вот неуклюжая фигура мертвеца, в двух шагах…
Все залило чернотой, будто на мир плеснули битумом. Руслан провалился в тоннель и продолжал движение в тоннеле, и теперь оно ускорялось с каждой секундой.
«In the deathcar, we're alive…»
В тоннеле воняло непереносимо, никакая дезинфекция не могла перебить трупный запах. Руслан сидел на заднем сиденье машины и не имел доступа к управлению. Его утаскивало вниз, в воронку, где не имели значения верх и низ, где вообще ничего не существовало, только вонь.
Он не пытался ни оправдаться, ни убедить кого-то в чем-то, ни уцепиться за светлое воспоминание. Миллиардам людей это не помогло, а он чем лучше?
Он подумал, что должен взлетать, а не тонуть в земле. Что душа, освободившись от смертного тела, стремится вверх. Если все в этом уверены, ну, почти все… есть ведь в этом какой-то смысл?
